Даже для тех, кто не днюет и ночует с телевизором в обнимку, это – неожиданность, легкий шок. Прерывая очередное дебильное ток-шоу или каждодневную хронику «Фабрики звезд», на телеэкране вдруг является душегуб Родион Раскольников со своим топориком как раз в момент рокового удара по черепу старушки-процентщицы. Нервное измученное лицо бывшего питерского студента успевает выразить сонм сомнений, интригуя и завораживая обывателя. И вот уже какой-нибудь задавленной бытом домохозяйке рекламный йогурт не лезет в горло, а женские колготки хочется использовать не по прямому назначению, а как-нибудь иначе: удушить подвыпившего мужа, или самой повеситься на дверной ручке.По «Пятому» опять сообщают, что число суицидов в стране растет, а на «Первом» транслируют экранизацию одного из самых депрессивных романов Достоевского. В течение нескольких декабрьских вечеров тяжелый, болезненный, психопатический вымысел вторгается в массовое сознание нации, заставляя сопереживать и мыслить, провоцирует нетривиальные выводы. Эта вещь посильнее «Фауста» Гете. И кто знает, не объявятся ли вскоре у бунтаря из тесной мансарды новые идейные последователи, русские мальчики, уверовавшие, что уж они-то, в отличие от раскаявшегося героя, точно не «твари дрожащие», а истинные «наполеоны», и «полное право имеют»? Решат, к примеру, во имя дурно понятого общественного блага очистить местность от «вшей» в человечьем обличии: пусть не от вредных старушек, так от бесполезных бомжей. Роман Федора Михайловича эти городские санитары, понятно, ни при какой погоде не читали, зато просмотрели талантливо отснятый телесериал, где все изложено и показано в доступном и популярном жанре: приобщились к проблематике, вникли в диалоги, прониклись образами. И – отправились в ночной рейд, спрятав топоры под камуфляжными куртками.Если во времена Достоевского, его социально-психологическое исследование антропологических бездн прочли два-три процента образованного меньшинства, то 21 век предоставляет совершенно иные возможности для трансляции послания. И качество такого послания, его деструктивный заряд, имеет убийственное значение. Те болтуны от культуры, что отказывают искусству в способности влиять на действительность, либо не «догоняют», о чем говорят, либо лукавят. Искусство, как известно, одна из форм идеологии, включая жизнеописания отцов Церкви и культуртрегерство модных глянцевых журналов. Преступно утверждать, что искусство – всего лишь удовлетворение некой эстетической потребности. Спрашивается, зачем же тогда все тоталитарные режимы устанавливали жесткий контроль над циркуляцией общественного мнения, выраженных в печати или визуально? К чему, советской власти высылать из страны лучшие умы на «философских пароходах», гнать их в ГУЛАГ, а в эру относительного либерализма запрещать фильмы и книги, гнобить диссидентсвующих художников и глушить радио «Свобода»? Искусство – это не только развлечение, то есть салон, кабак и бордель, но и разнообразные способы концепирования реальности. Структурируя такие непохожие явления, как дизайн автомобилей, религиозный культ или Интернет, оно пронизывает жизнь сплошь и насквозь, определяет общественно-политический климат. Вообразите себе политического деятеля, сомневающегося в том, что пропагандистская машинерия никак не влияет на психологическое состояние масс. Никто из вменяемых людей в этом не сомневается. Ибо массы – не пустая абстракция, а конкретные индивидуумы. Кого, как не юного Володю Ульянова, будущего вождя мировой революции, по его собственному признанию, «перепахал и перелопатил» опус под провиденциальным названием «Что делать?» Публицист Чернышевский – кроме всего прочего, еще и гениальный политтехнолог. На гвоздях лидер РСДРП(б) Ленин, может, и не спал, а вот в крышку гроба Российской Империи гвозди вколачивал, с редким упорством и остервенением. Не зря же философы Бердяев и Розанов, всерьез и не сговариваясь, возложили ответственность за революцию на Достоевского и Толстого. Пресловутая «башня из слоновой кости» – несбыточная иллюзия, вспомним хотя бы эстета и декадента Оскара Уайльда, запустившего в эфир крылатый афоризм про «жизнь, которая подражает искусству». Идеи носятся в воздухе, оплодотворяя миллиарды сознаний, сметая бесчисленные царства и сдвигая привычные ландшафты. Слово есть Бог, даже метафорически, и никто не видел, как Иисус воскресил Лазаря, а потом и сам вознесся на небеса, а Его именем объявлялись крестовые походы, католики резали гугенотов, и прочих иноверцев, пылали костры Инквизиции… А начиналось все с каких-то невинных на первый взгляд свитков пергамента.Телесериал на «Первом» - отнюдь не пергамент. Его аудитория – не секта, возжигающая свечи в катакомбах. Если до телепремьеры «Преступлением и наказанием» мучили только несчастных школьников, то в нынешнем декабре идеи Раскольникова, взрывоопасные, как гексоген, стали достоянием миллионов. События петербургского лета 1865 года проецируются в 2007-й, поражая своей шокирующей актуальностью. Смотришь в экран, осознавая, что это всего лишь кино с актерами в старинных костюмах, с декорациями и реквизитом, а мозг прорубает отчаянная мысль, поострее, чем лезвие топора в руке Родиона Раскольникова: «Боже! Полтора столетия прошло, а в России ничего не изменилось!» И всякий час по лабиринтам беспросветной бытовухи и бытия бродят, словно неприкаянные призраки, спившиеся философы Мармеладовы, святые проститутки Сонечки, циничные дельцы Лужины, сладострастные животные Свидригайловы, туберкулезные Катерины Ивановны с раздетыми детьми, и весь тот ублюдочный сброд, что так колоритно и с каким-то издевательским гротеском выведен режиссером Дмитрием Светозаровым по мотивам знаменитого романа. Не сочтите, что это в бреду, но недооценивать суггестивный потенциал Достоевского – так же глупо, как не верить в существование черной магии. Надо ли повторять, что Раскольников – идейный предтеча всякого терроризма, тех, кто сначала метал бомбы в царя и министров, а потом закапывал живьем в землю своих соотечественников. Пусть эксперимент над собой у Раскольникова не удался. И он сам оказался, вопреки собственной теории, на голгофе совести. Однако вся та социальная жуть и человеческие мерзости, что завели его в бездну, доказывают правоту радикальных решений.И как-то, кстати вспоминается фраза Ленина из забытого фильма провалившейся в тартарары эпохи: «Хочется гладить людей по головкам… А надобно бить по головкам! Бить и еще раз бить!» Прямо как будто цитата из Достоевского.Саша Донецкий