Почитывая блог писательницы Татьяны Толстой, наткнулся на весьма символичное, как кажется, фонетическое сочетание, извлеченное из монголо-русского словаря: «тэнгэр хуйсрах». В переводе на русский язык, кстати, ничего неприличного. Всего лишь: «погода испортилась». Однако телеведущую «Школы злословия» монгольская реплика привела в настоящий восторг. В качестве универсального описания нашей здешней, то бишь сугубо русской, жизни. - Как дела?- Тэнгэр хуйсрах!И сразу все понятно без излишних объяснений. Оттепель или опять подморозило? Растет или падает доллар? Зарплату задерживают? Хлеб, сахар, спички подорожали? Жизнь как жизнь, и в принципе уже не важно, что происходит. Повседневность с ее заботами все равно никуда не денешь. Придется, так или иначе, копошиться в подробностях бытия. Пресловутый финансовый кризис подобен стихийному бедствию. Извечное русское Лихо с заглавной буквы. Как выразился лидер группы «Ленинград» Сергей Шнуров: «У кого-то всю жизнь - кризис». «Погода испортилась», помимо своего буквального значения, есть как бы некий приговор, подобный такому, например, обзывательству из прошлого как «совок». Дескать, чего с них взять? «Совки»-с. Так и с этим самым «тунгэр хуйсрах» в подаче Татьяны Толстой. Посложнее будет, понеизбывней. Он ведь, родимый, не в атмосфере, а в головах. В массовом мышлении нации. В рыхлых, комковатых, слипшихся, наподобие соплей, мозгах.Хуйсрах. Еще один, эмоционально окрашенный, синоним извечного русского Абсурда. Диагноз, не поддающийся лечению. Недуг, подобный «разрухе» профессора Преображенского из булгаковского «Собачьего сердца». Только, в отличие от «разрухи», этот изъян психики врожденный, передающийся от поколения к поколению, на генетическом уровне. Так же, как бледная кожа и повышенный уровень национальной тревожности: «От тюрьмы да от сумы не зарекайся». И ничего тут уже, получается, не исправишь. Ни принудительным отравлением антидепрессантами, ни расщеплением водки в желудке, ни лечебным голоданием по методу Пола Брэгга. «Тэнгэр хуйсрах» не лечится. Прежде думали, поможет тотальная принудительная лоботомия. Нужно народ как следует напугать, закошмарить. Призвать на великие стройки коммунизма. «Сказку сделать былью», загоняя неразумное быдло железной рукой. Носителей Абсурда стало заметно меньше, а вот сам он, Абсурд, только трагически окреп, разросся и принял формы монументальной архитектуры. Ни Оттепель, ни Застой, ни Перестройка не смогли излечить от травматических переживаний: «Лишь бы не было термоядерной войны, а к массовой безработице и голодомору нас вряд ли удивишь».Ментальный ущерб этот не от синоптиков, а якобы от дурного климата: в России погода вечно портится. Народ живет и терпит по принципу: «А мне всегда чего-то не хватает: зимою – лета, осенью - весны». Все сидят на чужих местах, и занимаются не тем, к чему призваны. Вслух произносят «один», в уме держат «два», а поступают вообще, как Бог на душу положит. В итоге получается – вздор, и каждый – в душе самозванец. Об этом талантливо и проницательно писали русские писатели, мечтая преодолеть национальную ущербность. Для иностранцев жители России – антропологическая загадка, тотальная мистификация, народ, как будто действительно произошедший от какого-то другого питекантропа. Как так получилось? Люди-мутанты пьют пиво в забегаловке «Евразия» и ностальгируют: «Где она, Великая Россия?». Умом не понять, остается – верить. Эта иррациональная вера (а вера всегда по ту сторону разума) сродни мечтам о граде Китеже, грезам о Святой Руси, снам Веры Павловны, и парадоксально сочетается с вековым национальным пессимизмом, готовностью схватить суму и пойти побираться, пока в темницу не упрятали. Мечтатели всех политических мастей глаголют всегда примерно одно и то же: «Дайте нам справедливую власть, великую цель и мало-мальски потребительский рай, и мы заживем умно и весело, как в Европе». Для этого совершаются Перестройки, ваучерные приватизации и очередные капремонты обветшалых властных вертикалей. Получается «как всегда», то есть погода, сволочь, опять портится, кучка избранных стрижет купоны, средний класс молит Бога, чтобы Лихо вело себя тихо, большинство же вкалывает, без особых перспектив, всуе проклиная свинцовые прелести «социального государства». Словом, ничего ногого под русским солнцем, жизнь проходит, как обычно, в суете и бессмыслице, в унылой борьбе за убогое существование, и новоявленные герои Чехова кричат, потеряв терпение, вопят в своих блогах: «Тэнгэр хуйсрах, ребята, тэнгэр хуйсрах!».Что такое русский пессимизм? Всего лишь – трезвая оценка действительности, вменяемый взгляд на факты. Ведь изображать из себя оголтелого оптимиста в нашей традиции означает одно: врать, дурковать, вводить окружающих в заблуждение. Ага, жить стало легче, жить стало веселей? Спи в одежде, готовься в ГУЛАГ! Твой начальник излучает оптимизм? Хочет, сволочь, оптимизировать. Надувая щеки, желает надуть. Нормальный человек ведь обманывать никого не станет. Кто у нас, по наблюдениям, обычно чувствует себя самоуверенно и благостно, нагло и радостно? Правильно, хапуга да барыга, то есть вечный русский мироед в различных воплощениях. От директора фирмы до чиновника, от фермера до режиссера шоу. А с мироедом все ясно без излишних толкований. Он, собственно, даже не человек, а атрибут абсурда. Как пушкинские «дороги и дураки». А кто такой мироед? Тот, кто пожирает «мир». В значении – «общество», «народ». Когда, к примеру, столоначальник, облизываясь и потея от удовольствия, прячет мзду в кубышку, то он выхватывает кусок не только изо рта конкретного гражданина, который эту самую взятку дал, но отнимает и у всего «мира». Потому как рядовой взяткополучатель укрепляет ненавистный порядок глобального двоемирия, тоталитарного самообмана: «на самом деле мы все хорошие, это жизнь (погода) такая дурная». Понятно, что дело не в конкретной взятке, а отсутствии надежды. Надежды на то, что глобальная погода в России все-таки когда-нибудь кардинально улучшится. И словечко «хуйсрах» потеряет свою многозначительную актуальность.Саша Донецкий