Спустя десять лет после гибели псковских десантников под Улус-Кертом ни страна, ни родные погибших не знают полной правды об их последнем бое Минувшие с 1 марта 2000 года десять лет для большинства из них – половина всей жизни. Буквально всей – с первого и до последнего дня. Если бы их жизнь повернулась иначе, то сегодня в нашей стране было бы меньше возможностей говорить о подвиге и предательстве. Герои и жертвы одновременно, 84 солдата и офицера 76-й (Псковской) воздушно-десантной дивизии, души которых мученически покинули тела на высоте 776.0 под Улус-Кертом, стали мерилом личной славы одних и государственного позора других. Мерилом высоты и падения. Пославшее их на войну государство до сих пор не ответило ни на один вопрос, заданный после трагедии. Оно отгородилось от них и от страшной правды того боя яркой славой, которая, будучи посмертной, выгодна только живым. Начало 2000 года привнесло в ход второй чеченской войны новый политический фактор. В России началась внеочередная президентская предвыборная кампания, в связи с уходом в отставку Бориса Ельцина. Буквально за 4 года до этого, в 1996 году, предшествующие президентские выборы стали причиной подписания хасавюртовских мирных соглашений, завершивших с горем пополам первую чеченскую войну. «Вообще никаких боев не было» 9 февраля 2000 года штаб объединенной группировки федеральных войск на Северном Кавказе сообщил, что в Аргунском ущелье федеральные войска блокировали более трех тысяч боевиков, которые пытаются прорваться сквозь окружение. Боевики обстреляли пограничную заставу в Аргунском ущелье, заставы у сел Курчалой и Червленная. В Аргунском, а также в Веденском ущельях продолжали работать фронтовые бомбардировщики. Отметим известное уже 9 февраля число боевиков – «более трех тысяч». В тот же день неназванный представитель штаба объединенной группировки войск сообщил РИА «Новости», что фронтовые бомбардировщики Су-24 и Су-25 впервые за время операции в Чечне сбросили на территорию республики (в Аргунское ущелье) объемно-детонирующие авиационные бомбы повышенной мощности весом пятьсот и полторы тысячи килограмм. По мнению военных, именно с помощью таких бомб можно было уничтожить боевиков в горах. Массированные и показываемые обществу военные действия полностью вписывались в «текущий политический момент». 29 февраля 2000 года командующий группировкой на Северном Кавказе генерал Геннадий Трошев привез журналистов и российский флаг в Шатой – как было объявлено, последний освобожденный от боевиков населенный пункт Чечни. Г. Трошев пафосно заявил: «Сегодня мы поставим точку над уничтожением бандформирований. Это не означает, что они до конца разбиты, но уже как банды с сегодняшнего дня они не существуют. Остались огрызки, которые разбежались, чтобы спасти свою шкуру». Трошев отметил, что в течение ещё двух—трёх недель будут проводиться операции по уничтожению «улизнувших бандитов», но полномасштабная войсковая операция завершена. В тот же день министр обороны Игорь Сергеев доложил исполняющему обязанности президента Владимиру Путину об успешном завершении «третьего этапа контртеррористической операции». Но именно этот день стал первым днем последнего боя 6-й и (частично) 4-й роты 104-го полка 76-й (Псковской) воздушно-десантной дивизии. Более того, в момент, когда делались эти хвалебные заявления, бой уже начался. Первые смутные сообщения о тяжелом столкновении, без деталей, проникли в СМИ вечером 2 марта 2000 г., когда все было уже кончено. 2 марта в 18:30 ресурс «Полит.ру» без точной ссылки на источник сообщил: «В Чечне в районе населенного пункта Улус-Керт, находящегося между Аргунским и Веденским ущельями, идут ожесточенные бои, потери несут обе стороны. По данным военных, там сосредоточены практически все силы бандформирований, выбитых из Шатоя, то есть от одной до двух с половиной тысяч человек. Боевики прорываются из Аргунского в Веденское ущелье, причем под руководством Хаттаба». Сам факт этого боя отрицался военным командированием даже спустя четверо суток, даже после 3 марта, когда стоявшие рядом с высотой 776.0 подразделения десанта и спецназа поднялись наконец на место боя и своими глазами увидели то, что уже было размещено в интернете на сайтах боевиков и слухи о чем пронзили всю северокавказскую группировку российских войск. Геннадий Алёхин, начальник временного пресс-центра ОГВ на Северном Кавказе, сообщал 4 марта 2000 года: «Информация, которая прозвучала в некоторых информационных агентствах о якобы больших потерях, которые понесли десантники в районе Дуба-юрт, не соответствуют действительности. Дело в том, что вчера, в течение всего дня, вообще никаких боев не было». Зная сейчас о том, что БЫЛО, мы видим в этом тексте все следы изощренного и подлого вранья. Командир 104-го парашютно-десантного полка полковник Сергей Мелентьев правду знал лично. Но ему, как и всем остальным офицерам, было запрещено о ней говорить. 5 марта 2000 года Мелентьев, подчиняясь приказу, с трудом подбирая слова, чтобы умолчать о правде, но хотя бы прямо не солгать, произнес: «Батальон выполнял задачу блокирования. Разведка обнаружила караван. Комбат выдвинулся к месту боя, управлял подразделением. Солдаты с честью выполнили свой долг. Я горжусь своими людьми». 9 марта «Общая газета» со ссылкой на источник в штабе ВДВ сообщила, что у командующего воздушно-десантными войсками генерал-полковника Георгия Шпака уже в первые сутки после боя (отметим, что в публикации «ОГ» была названа высота 705.6, а не 776.0) лежал на столе список погибших десантников из 86 (на тот момент так) фамилий, командующему в мельчайших деталях были доложены все обстоятельства жестокого боя. Шпак сделал доклад министру обороны. В ответ получил строжайший приказ: данные о событиях возле Улус-Керта до отдельного указания к разглашению запретить. Было приказано произносить только «разрешенное» число погибших, «максимально воздерживаясь от описания всякого рода жестокостей». Офицеры штаба ВДВ в те дни называли официальные сообщения нецензурным словом. По свидетельству очевидцев, на военном аэродроме в Ханкале грузовики с телами погибших вплотную подъезжали к вертолетам, чтобы максимально сократить число глаз, которые могли бы увидеть масштабы безвозвратных потерь. Тела планировалось бесшумно развести по стране в трусливой надежде, что страшная статистика «рассосется по территории». Регионов оказалось тридцать, и секретная задача казалась статистически почти выполнимой. Но среди них был один, в котором скрыть масштабы потерь было совершенно невозможно. Псковская область. Ее потери составили тридцать человек из восьмидесяти четырех. Именно здесь, в понедельник, 6 марта, газета «Новости Пскова» на первой полосе сообщила городу и, как потом стало ясно, всему миру первую правду о страшном бое 29 февраля – 1 марта 2000 года под Улус-Кертом (речь шла о более чем 60 погибших). Потом назвала точную цифру погибших, а 14 марта, в день псковских похорон, на первой же полосе опубликовала их имена. На тот момент – 83 известных имени. Журналисту Олегу Константинову, автору статьи от 6 марта, после публикации командир 76-й дивизии Станислав Семенюта запретил вход на территорию дивизии. Офицерам и солдатам под страхом увольнения было запрещено общаться с прессой и с кем бы то ни было об известных им событиях под Улус-Кертом. Но никто и никому не мог уже запретить молчать. Потрясение от масштаба и обстоятельств потерь помогло тем немногим, кто знал хотя бы часть правды, преодолеть страх перед молчанием. Они тихо заговорили, скрывая имена, и от этого часть правды стала слухами, которые сейчас уже почти некому опровергать. Взбешенный утечкой информации Геннадий Трошев 10 марта заявил: «Да, действительно, первые сутки мы не знали о количестве погибших. Когда связь была с командиром батальона, мы узнали первую цифру – 31 погибший. Кто они – с 6-й роты или с других подразделений, мы не знали…». «Мы не знали…». «Вообще никаких боев не было…». Так началась самая известная в ходе второй чеченской войны история предательство и героизма, твердости и трусости, чести и бесчестия. Прошло десять лет, а история не закончена. Похоронены все солдаты и офицеры. Но до сих пор государственное расследование обстоятельств их гибели не завершено. И – есть такая печальная уверенность – при нынешней власти завершено не будет. Следствие закрыто. И это значит, что бой под Улус-Кертом продолжается. Еще могут быть раненые и убитые. «Кто несет за это ответственность?» Ожесточенные, буквально пропитанные кровью и свинцом дискуссии о том бое продолжаются все эти десять лет. Российское общество в живой своей части не удовлетворилось официальными заявлениями. По сути дела, до сих пор идет общественное расследование произошедшего. Никто и ничто не может его остановить. Десятки специальных форумов в интернете пестрят аргументированными и развернутыми доводами, объяснениями, версиями. Не хватит книги, чтобы подробно описать все факты, свидетельства, разночтения, позиции и разногласия. Это совершенно невозможно сделать в рамках одного материала. Мы приводим здесь краткую информацию о бое под Улус-Кертом для того, чтобы снова напомнить вопросы, которые появились практически сразу же, в марте 2000 года, и которые кровоточат до сих пор. Мы напоминаем эти вопросы для того, чтобы хоть малой толикой приблизить час ответа. Общая канва событий выглядит следующим образом. После вступления федеральных сил в Грозный в начале февраля 2000 года достаточно крупная группировка чеченских боевиков отступила в Шатойский район, где 9 февраля была блокирована федеральными войсками. Как мы упоминали выше, по позициям боевиков наносились авиаудары с использованием полуторатонных объёмно-детонирующих бомб. 22-29 февраля последовало наземное сражение за Шатой. Однако, как это часто случалось и ранее, боевикам удалось прорваться из окружения: группа Руслана Гелаева прорвалась в сторону Дагестана на северо-западном направлении в село Комсомольское (Урус-Мартановский район), а группа Хаттаба — на северо-восточном направлении через Улус-Керт (Шатойский район), где и произошёл знаменитый теперь бой. Другого пути у боевиков не было: их выдавили из Шатоя, и они возвращались в Аргунское ущелье. Русло реки было заминировано, и выход к ущелью был только через высоту 776.0. Российское командование не могло не знать об этом. Со стороны федеральных сил войска в незапланированном никем бою у высоты 776.0 оказались представлены 6-й ротой 2-го батальона 104-го парашютно-десантного полка 76-й (Псковской) дивизии ВДВ (гвардии подполковник М. Н. Евтюхин), группой из 15 солдат 4-й роты (гвардии майор А. В. Доставалов), 1-й ротой 1-го батальона 104-го парашютно-десантного полка (гвардии майор С. И. Баран). Огневую поддержку десантникам оказывал артдивизион 104-го парашютно-десантного полка. Среди руководителей боевиков назывались Идрис, Абу Валид, Шамиль Басаев и Хаттаб, подразделения последних двух полевых командиров в СМИ были названы батальонами «Белые ангелы» (по 600 бойцов). По сообщениям российской стороны, в бою участвовало до 2500-3000 боевиков. 28 февраля командир 104-го полка полковник С. Ю. Мелентьев приказал командиру 6-й роты майору С. Г. Молодову занять господствующую высоту Исты-Корд. Сергей Молодов принял под своё командование 6-ю роту 104-го полка только в 20-х числах февраля 2000 года. Он даже не успел ознакомиться с личным составом, и вместе с ротой выступил командир батальона Марк Евтюхин. Ранним утром 28 февраля 6-я рота, 3-й взвод 4-й роты и разведвзвод начали пеший марш. Авангард – 1-й взвод 6-й роты и разведвзвод – к 16:00 вышел на высоту 776.0. Но сгустившийся туман вынудил остальных остановить выдвижение и заночевать на горе Дембайирзы. Десантники вышли на высоту 776.0 лишь в 11:20 29 февраля, после чего на отстоящую в 4,5 км гору Исты-Корд были отправлены 12 разведчиков, которые в 12.30 напоролись на передовой дозор боевиков (кто-то из разведчиков сорвал растяжку, взрывное устройство сработало, и заместитель командира разведвзвода старший сержант Сергей Медведев получил осколочное ранение в голень), группа таким образом обнаружила себя и вступила в бой с группой боевиков численностью до 30 человек, после чего вынуждена была отходить к высоте 776.0. С. Молодов руководил обороной неукреплённых позиций ещё не полной роты. Чтобы разобраться в боевой ситуации на месте, он с группой бойцов выдвинулся к разведчикам (по другим данным, разведчики отступили вплоть до высоты 776.0, где их встретил С. Молодов). В завязавшемся бою Сергей Молодов был ранен снайпером выстрелом в шею днем 29 февраля, его долго не могли вынести из-под обстрела, и он умер в тот же день от потери крови. Командиром роты стал комбат Марк Евтюхин. В 16 часов, всего через четыре часа после взятия Шатоя федеральными силами, у высоты 776.0 уже шел полномасштабный бой. Бой вели всего два взвода, так как третий взвод, растянувшийся при подъёме на 3 километра, был расстрелян боевиками на склоне. К концу дня 29 февраля 6-я рота, по официальным данным, потеряла убитыми 31 человека (треть от общего числа личного состава). Бой затих только глубокой ночью на 1 марта, около 1:50, по некоторым данным около 03:00. В 0:40 1 марта первая рота и взвод разведроты попытались прорваться на помощь к шестой роте, но к 4:00 были вынуждены прекратить эти попытки и вернуться на гору Дембайирзы: боевики уже выставили заграждание. Около 3:00 с высоты 787.0 на помощь десантникам двинулся 3-й взвод 4-й роты, и к 3:40 им это удалось. К окружённым смогла прорваться группа солдат во главе с майором А. В. Доставаловым (15 человек), который, нарушив приказ, покинул оборонительные рубежи 4-й роты на соседней высоте и пришёл на помощь. Александр Доставалов в 1994-1999 гг. был командиром именно этой, 6-й роты. Он не счел возможным не прийти на помощь, когда его позвали друзья. Это продлило оборону высоты 776.0 на два часа. На выручку товарищам шли бойцы 1-й роты 1-го батальона майора С. И. Барана. Однако во время переправы через реку Абазулгол они попали в засаду и были вынуждены закрепиться на берегу (только утром 3 марта, когда все было уже кончено, 1-я рота вышла к позициям 6-й роты). Около 05:00 утра 1 марта боевики возобновили атаки. М. Н. Евтюхин (по другим данным, после смерти М. Н. Евтюхина артиллерист капитан В. В. Романов) вызвали огонь на себя. Артиллерийский обстрел высоты начался в 06:08. Высоту накрыли массированным артиллерийским огнём, однако боевикам удалось примерно в 06:50 овладеть высотой 776.0, добить почти всех (кроме шести) оставшихся в живых десантников, уйти с высоты и прорваться из Аргунского ущелья. В течение трех дней после обнаружения всего произошедшего российское командование не вмешивалось в ситуацию и дало боевикам возможность не только уйти, но также увезти практически всех убитых и раненых. Точные данные о потерях боевиков отсутствуют. По официальным данным федеральных сил, их потери составили от 400 до 500 человек. Называют также 160 раненых. По данным самих боевиков, у них погибли только 20 человек из якобы 70 участвовавших в бою. Известен факт, что в результате начавшегося 29 февраля боя из плена удалось бежать двум офицерам ГРУ, Алексею Галкину и Владимиру Пахомову, которых возле Улус-Керта конвоировали боевики. Впоследствии А. В. Галкину было присвоено звание Героя России, а его образ был использован в качестве прототипа главного героя фильма «Личный номер». 2 марта 2000 года (такова официальная дата начала следствия, несмотря на тот факт, что официально сам факт потерь опровергался военным командованием до 9 марта) военной прокуратурой Ханкалы было начато следствие в отношении участников незаконных вооруженных формирований, которое затем было направлено в управление Генеральной прокуратуры РФ по расследованию преступлений в сфере федеральной безопасности и межнациональных отношений на Северном Кавказе. 30 июля 2003 года «Псковская губерния» опубликовала открытое обращение общественного комитета памяти 6-й роты и Псковской региональной общественной организации семей погибших военнослужащих 6-й роты «Красные гвоздики» к президенту РФ и Верховному Главнокомандующему Владимиру Путину. Ветераны Вооруженных Сил и родные погибших (отцы почти всех офицеров – сами офицеры в отставке) потребовали от президента «дать указания государственным правоохранительным органам ответить на следующие вопросы: 1. Выход 6-й роты на высоту 776,0 был задержан командованием на сутки – почему? 2. Личный состав роты, выдвигаясь на самый опасный в то время участок возможного прорыва главных сил бандитов, помимо оружия и боеприпасов, в тяжелейших горных условиях тащил на себе в ручную также палатки, печи, продовольствие и прочее имущество, т. е. был максимально стеснен и связан в случае внезапного нападения на роту. Почему нельзя было забросить это имущество роте на вертолете? 3. Как оказалось, рота двигалась в заранее подготовленную для нее засаду, в своего рода мешок, который боевики захлопнули сразу после начала боя. Этот мешок был пристрелян заранее установленными минометами боевиков. Как, когда и почему боевики смогли так хорошо подготовиться к встрече и уничтожению роты? И только хорошая подготовка и боевой опыт командира батальона гвардии подполковника М. Н. Евтюхина позволили ему сразу после столкновения разведдозора с боевиками отойти назад и занять оборону на высоте 776,0. Иначе рота была бы немедленно полностью уничтожена или пленена. Каким образом информация о передвижении роты стала известна боевикам? 4. Почему роте не была оказана поддержка дальнобойной артиллерией, системами залпового огня и установками «ураган», дивизионы которых были в распоряжении генерала ВДВ Ленцова, и место боя было в зоне их досягаемости? Рота связала 20-тичасовым боем главные силы бандитов (несколько тысяч человек), и удар этой артиллерии по выявленному в ходе боя району сосредоточения боевиков оказал бы существенную помощь роте и даже мог бы позволить разгромить врага, если бы был дополнен ударом боевых вертолетов. Именно за этими главными силами бандитов охотилась вся стотысячная группировка войск в Чечне. А на деле артиллерийская поддержка оказывалась только маломощной полковой артиллерией на пределе дальности ее стрельбы, отдельные снаряды падали даже в расположение роты (около 80% процентов поражений погибших бойцов 6-й роты были от осколков артиллерии и минометов). Кто несет за это ответственность? 5. Почему командир батальона гвардии подполковник М. Н. Евтюхин, возглавивший выход на самое опасное направление, не был предупрежден командованием и разведкой о наличии главных сил боевиков на определенном ему маршруте? Если об этом никто не знал, то почему? 6. Почему командир полка все время требовал от роты держаться и обещал помощь, а фактически посланная на помощь другая рота пошла по самому неудачному и сложному из всех возможных маршруту и залегла у горной речки, встретив огневое противодействие со стороны боевиков, заранее занявших позиции на другом берегу речки? 7. Почему командование на три дня оставило поле боя боевикам, позволив им собрать и похоронить всех своих погибших, вынести и оказать помощь своим раненым, забрать все оружие и боеприпасы? 8. По телевидению Прибалтики сразу после боя были показаны эпизоды этого боя. Как говорят те, кто смог их увидеть, съемки делались со стороны боевиков западноевропейскими операторами. Сообщения наших СМИ об этом бое стали появляться только на 5-й день. И только благодаря псковским журналистам. Эта информация застала наше командование врасплох. Почему? На эти вопросы, в первую очередь, должны ответить бывший командующий военной группировкой в Чечне генерал Г. Трошев, начальник Генштаба генерал А. Квашнин, командование ВДВ. Также хотелось бы узнать от генерала Г. Трошева, где он был во время 20-ти часового боя 6-й роты, когда и кто доложил ему об этом бое и какие указания или приказы он отдавал для оказания помощи роте. Хотелось бы узнать и от Вас, уважаемый Владимир Владимирович, когда и от кого Вы узнали о бое 6-й роты, давали ли какие-то указания подчиненным Вам командующим войсками? Выполнены ли эти указания? Без ответов на эти вопросы память о героях не может быть полной». Редакция направила оригинал обращения и номер газеты в адрес Президента РФ. В последний день ноября 2003 г. в «Псковскую губернию» пришел ответ: «Направленное Вами Президенту Российской Федерации В. В. Путину открытое обращение членов общественного комитета по увековечению памяти о 6-й роте псковских десантников, опубликованное в газете «Псковская губерния», по вопросам, связанным с гибелью военнослужащих данного подразделения в Чеченской Республике, аппаратом Совета Безопасности Российской Федерации по поручению рассмотрено. В период с 29 февраля по 1 марта 2000 г. в Аргунском ущелье в районе н. п. Улус-Керт Чеченской Республики при выполнении задачи по блокированию участников незаконных вооруженных формирований (далее именуется НВФ) 6-я парашютно-десантная рота и 3-й взвод 4-й парашютно-десантной роты 104-го гвардейского парашютно-десантного полка 76-й воздушно-десантной дивизии приняли жестокий бой с многократно превосходящими силами террористов. В результате боевого столкновения погибло 84 и ранено 6 военнослужащих. 2 марта 2000 г. в военной прокуратуре н. п. Ханкала в отношении участников НВФ было возбуждено уголовное дело, которое 29 апреля 2000 г. направлено по подследственности в управление Генеральной прокуратуры Российской Федерации по расследованию преступлений в сфере федеральной безопасности и межнациональных отношений на Северном Кавказе. В настоящее время следствие по делу продолжается. В ходе расследования уголовного дела была дана правовая оценка действиям воинских должностных лиц, в том числе командования Объединенной группировкой войск (сил). Установлено, что их действия при исполнении обязанностей по подготовке, организации и ведению боя подразделениями 104-го парашютно-десантного полка не образуют состава преступления». Подписавший ответ заместитель секретаря совета безопасности В. Потапов признал, что «в средствах массовой информации очень много написано и высказано суждений на эту тему. Разнятся точки зрения, но непреложной истиной остается мужество, стойкость и воинская доблесть воинов десантников». Мы переслали открытое обращение и ответ на него из Совета безопасности РФ в Генеральную прокуратуру РФ с запросом на результаты следствия. Ответа не последовало. Вскоре дело было закрыто заместителем Генерального прокурора РФ С. Н. Фридинским. Пять лет спустя в России нашелся ОДИН человек, который потребовал призвать Сергея Фридинского к ответу именно за закрытие уголовного дела по факту гибели псковских десантников. 25 августа 2008 года у здания Генеральной прокуратуры на Большой Дмитровке в Москве прошел одиночный пикет Героя России, инвалида войны I группы (по зрению) Альберта Зарипова. С 15:00 он держал в руках плакаты: «Путин! Малолитражку «Оку» инвалидам войны!» и «Военный прокурор Фридинский, шагом марш в отставку!». А. Зарипов требовал отправить в отставку заместителя Генерального прокурора Сергея Фридинского, который, по убеждению, Зарипова, не провел должного расследования по факту гибели 6-й парашютно-десантной роты и необоснованно закрыл уголовное дело. Материалы ведомственного расследования Минобороны РФ засекречены до сих пор. «Вы козлы, вы нас предали, суки!» Согласно одной из версий, при планировании операции по блокированию чеченской группировки в районе Шатоя были допущены ошибки, в результате чего для проведения операции было недостаточно сил. Командованием восточной группировки войск под руководством Геннадия Трошева не был учтён фактор горно-лесистой местности, невозможность образовать сплошной фронт или даже контролировать фланги. Ставший затем командиром 108 парашютно-десантного полка 7 десантно-штурмовой дивизии полковник Сергей Баран был в те дни майором, командиром 1-й роты 1-го батальона 104-го парашютно-десантного полка. Это его бойцы не смогли пробиться к 6-й роте. В апреле 2008 года он вспоминал: «…когда Мелентьеву ставили задачу для переброски 6 роты на левый берег реки Абазулгол, он долго пытался объяснить, что полку задача не по силам, что все опорные пункты, блоки, остаются на правом берегу, все подразделения задействованы, и в случае возникновения критической ситуации, у него не окажется резерва для своевременного оказания помощи. Мелентьев сказал: «Нельзя двумя ногами стоять на разных берегах реки», но к его мнению не прислушались». В то же время ожидалось, что группы боевиков будут прорываться мелкими группами, однако отряды под общим командованием Хаттаба двинулись в восточном направлении, на Улус-Керт, где при подавляющем перевесе в живой силе прошли через боевые порядки шестой роты псковских десантников. По словам Владимира Воробьёва, отца погибшего старшего лейтенанта Алексея Воробьёва, шесть раз (!) «комполка Мелентьев просил добро на отход роты, но командующий Восточной группировкой генерал Макаров разрешение на отступление не дал». Подробные воспоминания Сергея Барана выглядят бесконечным спрашиванием себя самого, проживанием прожитого: все ли сделал? Мучения совести не отпускают всех, кто был причастен к бою 29 февраля – 1 марта: «Периодически по сети радиоразведки я выходил на связь со старшим лейтенантом Воробьевым. Алексей докладывал, что рота продолжает вести бой, что у боевиков очень хорошо работают снайпера, которые не дают вести наблюдение и отвечать прицельным огнем… […] Вопрос о выделении дополнительных сил из состава ОГ ВДВ не рассматривался, так как критического положения по докладам Евтюхина не было. Вы прекрасно понимаете – если бы у нас были хотя бы приближенное к действительности данные о численности боевиков, то на помощь 6 роте были бы брошены все силы ОГ ВДВ. […] По некоторым данным, разведка других подразделений ОГВ ни разу не переправлялась через Абазулгол, и первой туда ступила 3 рота под командованием капитана Васильева, а затем, через сутки, 6 рота. На вопрос, почему рота выдвинулась за реку без предварительной разведки, отвечу так: во время проведения контртеррористической операции, согласно приказу по ОГВ, наша полковая разведка действовала только на удаление зрительной связи (500 метров), то есть вела разведку непосредственно впереди выходящих на задание подразделений. Ещё – территория по правому берегу реки находилась в зоне контроля тактической группировки 7 вдд, а конкретно 108 парашютно-десантного полка, бойцы которого стояли в нескольких километрах от места боя, на хребте Даргендук. Почему нашу роту отправили выполнять задачу в зону ответственности другого полка – для меня остается загадкой. […] Начав подъем вверх по склону в сторону высоты 776.0, на частоте разведки я вышел на связь с Воробьевым, уточнил у него сложившуюся обстановку. Для координации будущих совместных действий, я попросил Алексея соединить меня с Евтюхиным. Он соединил. Я спросил Марка Николаевича: «Как и откуда к вам лучше подойти? Что предпринять?». Евтюхин подумал, а потом ответил: «Серега, ты не лезь сюда, ты мне только помешаешь, я сам разберусь. Все под контролем, мы справляемся сами. Сейчас ты сюда ни подойти, ни помочь никак не сможешь. Не лезь. Если помощь мне понадобиться – я вас сам позову». Это его слова, Марка. Разговаривал Евтюхин со мной нормальным, вменяемым голосом, не паниковал, был собран и решителен. До 6 роты оставалось идти не более 40 минут. На часах было 23:45. Ночные заморозки сковали наши движения. Вспотевшие и промокшие после перехода и переправы бойцы начали замерзать. Я доложил Мелентьеву обстановку, передал слова Евтюхина, попросил указаний. Мелентьев приказал отойти назад на гору Дембайирзы к КНП 1 батальона и отдыхать там до рассвета. Мы отошли. 1 марта в 5:00 я отдал бойцам команду готовиться на выдвижение к руслу Абазулгола. Бойцы настолько были измотаны, что еле-еле передвигали ноги, практически ползли, а не шли вверх. К 6:00, подойдя к поляне, что лысела у русла реки, на крутом противоположном берегу Абазулгола мы заметили троих солдат, подходивших к обрыву. Едва завидев нас, они начали размахивать руками и кричать: «Стойте! Стойте! Не ходите сюда! Здесь боевики! Засада!» Подоспев к обрыву, эти солдаты не задумываясь сиганули вниз, к реке. Обрыв там конкретный, глубиной до 30 метров. Я дал команду личному составу группы переправиться через реку, подняться на склон и занять позиции вдоль обрыва. Майор Величенко с тремя бойцами пошел вглубь леса на разведку. Минут через 20-25 Величенко вернулся и доложил мне обстановку. Его доклад был краток: «Там никого нет. Все убиты». Марк Евтюхин так и не попросил помощи в людской силе. А артиллерия, огонь которой он до самой своей гибели корректировал, работала на полной мощности. По словам начальника артиллерии полка подполковника Толстыка, боекомплект, несколько тысяч снарядов, был расстрелян полностью, а стволы пушек накалились так, что краска обгорела. […] Доложив все подробности Мелентьеву, мы выслушали его решение. Командир полка приказал сворачиваться и уходить, возвращаться назад на КНП 1 батальона. Было 7 часов утра». 2 августа 2000 года, в день 70-летия Воздушно-десантных войск, Владимир Путин сделал заявление в 76-й дивизии ВДВ в Пскове, признав вину руководства «за грубые просчёты, которые приходится оплачивать жизнями русских солдат» . Ни одно имя названо не было. Существуют чудовищные предположения, что проход из Аргунского ущелья на Дагестан боевиками был выкуплен у высокопоставленных федеральных должностных лиц. По свидетельству военных, с единственной дороги, ведущей на Дагестан, были сняты все милицейские блок-посты. Называлась даже цена за коридор для отступления — полмиллиона долларов. Никакой точной информации о числе, маршруте и цели передвижения боевиков у командования десантной группировки не было. Военный обозреватель Владимир Сварцевич, побывавший в Пскове в марте 2000 года, сказал в интервью всего несколько дней назад, 8 февраля 2010 г.: «Полегла рота псковских десантников, 84 человека. Но начальник штаба ВДВ (он сейчас на пенсии) раскидал эти потери на неделю. …Моя задача была не просто доказать, что было не так, но рассказать, как это было. Ситуация была неоднозначной, никакого героизма не было, было откровенное предательство ребят конкретными лицами нашего командования. Бросили десантников туда, не знаю куда – ни разведки предварительной, ни информации. Я поехал в дивизию, которая кипела негодованием по поводу случившегося. Мне предоставили копии боевых донесений, копии шифрограмм и даже запись радиопереговоров роты со штабом группировки. Вопреки запрету контрразведки удалось поговорить и со свидетелем гибели парней – с пацаном, которого послал погибший в том бою Марк Евтюхин, чтобы он рассказал правду. За ночь материал был написан, я составил полную хронику происходившего по часам и минутам. И назвал реальную цифру погибших в одном бою. Все было правдой. Но патетические слова, которые якобы Марк Евтюхин сказал по рации: «Вызываю огонь на себя!» – были неправдой. На самом деле он сказал: «Вы козлы, вы нас предали, суки!» После боя у высоты 776.0 боевики числом не менее полутора тысяч ушли на восток. Более 160 человек, участников страшного боя, сдались в плен. Некоторое время спустя в Чечне объявили амнистию. Многие из амнистированных сегодня, согласно сложившейся в Чечне при Рамзане Кадырове практике, служат в отрядах местной «национальной безопасности». Командира 104-го полка С. Ю. Мелентьева перевели в Ульяновск с понижением, начальником штаба бригады. Перед отъездом из Пскова он пришел в каждый дом, где жили семьи его погибших солдат и офицеров, просил у родных прощения. 22 июня 2002 г. Сергей Мелентьев умер от сердечного приступа. «Мы запомнили Вашу фразу» Указом и. о. президента РФ № 484 от 12 марта 2000 г. 22 десантника были представлены к званию Героя России (21 — посмертно: 13 офицеров, 5 сержантов, 2 ефрейтора и 1 (один) рядовой), 69 солдат и офицеров 6-й роты награждены Орденами Мужества (63 — посмертно). Как и кто делил погибших по уровню признания их заслуг – можно только догадываться. Семьи награжденных орденами Мужества получали от государства в качестве компенсации за погибшего в бою солдата 600 (Шестьсот) руб. в месяц. 21 июня 2006 года «Псковская губерния» опубликовала открытое письмо матерей погибших солдат президенту РФ Владимиру Путину. За короткими письма скрывалось тщательно, но безуспешно скрываемое отчаяние: «При нашей встрече в 2000 г. в Пскове мы запомнили Вашу фразу о том, что все, кто погиб в этом бою, все герои. Вами была дана оценка этого боя, как боя, который спас нашу Россию. Вы приравняли подвиг наших сыновей к подвигу героев-панфиловцев в Великой Отечественной войне. Мы сердцем и душой поверили в это. Прошли годы. Сейчас уже 2006 год. Можно понять, насколько велико горе матери, оставшейся один на один со своим горем. Когда мы узнали, что жены и матери героев России с 2006 г. стали получать суммы в 25 тысяч рублей, мы долго не могли в это поверить. Чем отличаются матери таких же сыновей, погибших в этом же или в другом таком же бою, получающих в это время 600 руб. в месяц? …Нет такой статистики, которая помогла бы вам показать, сколько матерей уже умерло от горя. Так, среди матерей 6-й роты умерло, не дожив до пенсии, уже 6 человек… …Мы очень просим Вас объяснить нам, почему такое различие по отношению к матерям и женам героев России и матерям погибших в этом же бою других сыновей? Почему такое различное отношение к одному и тому же горю, потере близких людей? Чем руководствовались Правительство и Государственная Дума, принимая такое решение? Речь не только об обиде, речь идет о горе, о невозможности полноценно жить. И почему горе одних оценено государством в одну сумму, а других – несравнимо занижено? …Мы не просим отбирать деньги от жен и детей, потерявших своих близких. …Мы очень хотим, чтобы внимание на проблемы матерей обратили все: и наши министерства, и Дума, и все лица, занимающиеся по долгу службы этими вопросами. Очень надеемся на контроль с Вашей стороны, пока живы матери, потерявшие детей. …Мы очень просим, чтобы этого письма было достаточно для принятия правильных решений, и надеемся, что нам не придется ехать к Вам лично. Очень надеемся, что Вы понимаете: не должно являться определяющим, погиб ли сын как Герой России или как рядовой солдат с посмертным орденом Мужества. Перед смертью – все равны». Их подписавших то письмо уже не все живы. Ответа на него получено не было. 14 марта 2000 года Мы помним вторник 14 марта 2000 года в Пскове. Ночью выпал снег. Вернулась зима, хмурая и сырая. Город был бледен, как человек на похоронах. В городе Пскове 14 марта 2000 года были общие похороны. До того дня невозможно было сказать: весь город пришел на похороны. 14 марта 2000 года это в городе Пскове произошло. Город Псков снова стал военным городом. С самого утра город был заполнен красными гвоздиками, которые, словно на зов боли, тихо собирались к Вечевой площади Кремля. Знакомы с Ними были только близкие и сослуживцы. Проститься с Ними пришел весь Псков. Скажу точнее – все, кто считал себя Псковом. Проститься и попросить прощения. За эту ненормальную войну. За безымянную высоту, до которой так и не добралась помощь. За ложь и трусость официальных сводок. За то, что Третье тысячелетие, до которого было рукой подать, начнется без них. И за то, что отсюда, с каменного берега Великой, защитить их и спасти было невозможно… Пока все живы, никто никому ничего не должен. Но смерть в одночасье увеличивает долги оставшихся на земле. Человек на войне может заботиться либо о своей жизни, либо о других. Война не оставляет людям иного выбора. Территория войны – жизнь. И война никогда не спрашивает разрешения войти на эту территорию. Она приходит и требует свое. Все остальное зависит от человека. Мы помним 14 марта 2000 года. Помним, как не приехал на эти похороны Владимир Путин, которому не рекомендовали появляться в момент выборов на фоне цинковых гробов. Рядом с лицами людей, которым очень трудно смотреть в глаза. И на вопросы которых нет ответов. Или они есть, но их не хочется произносить. И наградной Указ № 484 от 12 марта 2000 года ответов ни на один главный вопрос не дал. Он принес официальную славу. Но не принес правду. В дни всероссийских похорон на Северный Кавказ прибыл начальник Генерального штаба Вооруженных Сил России генерал армии Анатолий Квашнин, чтобы «лично возглавить заключительную фазу антитеррористической операции в Аргунском ущелье». В те же дни Анатолий Квашнин вместе с известными генералами второй чеченской войны Виктором Казанцевым, Геннадием Трошевым и Владимиром Шамановым торжественно посетили Махачкалу и получили от мэра столицы Дагестана Саида Амирова серебряные кубачинские шашки и дипломы о присвоении им звания «Почетного гражданина города Махачкалы». Рука не дрогнула. У Александра Черкасова, сотрудника «Мемориала», нашлись для них слова: «Разрыв между реальностью – многотысячной группировкой уставших, изголодавшихся, но сохранивших управляемость и боевой дух боевиков, нависшей над вытянувшейся вдоль гор цепочкой частей федеральной группировки, - и «правдой донесений», в которой эти боевики уже не раз были побеждены и уничтожены, не мог не привести к такой трагедии. Ложь, сработанная для почтеннейшей публики и высшего начальства, с какого-то момента становится «рабочим материалом» и используется при принятии решений. Шестая рота была обречена, когда уходила на задание. Но после её гибели те же самые люди, что послали десантников на смерть, в своих штабах написали, что задача была выполнена и боевиков не пропустили. Трагедию у Улус-Керта скрывали, сколько было возможно, – ведь приближался день президентских выборов. И теперь политические мародёры – начальство в форме и в штатском – говорят о погибших, чтобы прикрыть свой позор чужой славой». 776.0 Указ президента РФ № 1334 от 21 июля 2000 года «Об увековечении памяти воинов-десантников», принятый перед самым приездом В. Путина в Псков (2 августа), правды не принес тоже. «Памятник геройски погибшим воинам 6 парашютно-десантной роты 104 гвардейского парашютно-десантного полка 76 воздушно-десантной дивизии» (цитата из Указа) в Пскове сооружен. Но памятники только обозначают память. Они не хранят правду. Прошло десять лет. Ответов нет и сейчас. Эти ответы могут быть очень тяжелыми, очень болезненными, в том числе для погибших и близких им людей. Эти ответы, возможно, способны перевернуть многое в официальной версии трагических событий. Но отсутствие этих ответов сегодня – хуже всего. Потому что отсутствие правды создает место для лжи. А ложь – самый сильный убийца на свете. Так случилось, совпало, стряслось, что 29 февраля 2000 года, в тот самый високосный день високосного года, солдаты и офицеры 76-й дивизии взошли на смертельную для себя высоту 776.0. Там они встретили смерть. Это было их Восхождение. Высота 776.0 стала их Голгофой. 6 выживших в том бою до сих пор не могут жить нормально. Высота 776.0 будет преследовать их до конца жизни. Но, кроме 6 солдат, выжила страна. Она пережила 1 марта 2000 года. По официальной версии, пережила благодаря подвигу 84 граждан России, отдавших за ее свободу и территориальную целостность свои жизни. Долг у выжившей страны один – сделать свое Восхождение. К правде. Не случилось. И с каждым годом шансов на это Восхождение всё меньше. Потому что посмертная слава солдат оказалась удивительно выгодна предавшему их государству. Оно теперь воспитывает молодых на примере павших. Но категорически не желает воспитывать молодых, весь народ единственно честным средством – признанием своей вины, своей ответственности, покаянием, искуплением. Российское государство осталось таким же, каким было до 1 марта 2000 года. «Никто не забыт. Никто не виноват». Это – новая формула российского государственного патриотизма. Она распространяется не только на первую и вторую чеченские, она покрывает уже всю военную и гражданскую историю России ХХ и ХХI веков. Народ погибает. Но никто не виноват. Значит, виноват народ? Число родителей погибших солдат за эти десять лет сократилось едва ли не на треть. Их внутренние часы остановились на 1 марта 2000 года. И причина этого – не только следствие самой утраты. Причина этого – и отсутствие правды. Отсутствие покаяния. Отсутствие искупления. Один из ветеранов недавно сказал мне: вы понимаете, что еще 10 лет спустя уже никто никого ни о чем не спросит? Понимаю. Понимаю, что, скорее всего, общество, если дать ему возможность проникать в секретные архивы и задавать любые вопросы любым лицам, справилось бы с этим расследованием много лучше государства с надежно камуфлированной совестью. Но для того, чтобы Вечный покой пришел в души погибших воинов и родных им людей – как живых, так и уже ушедших вслед за павшими, необходимо, чтобы государство научилось признавать и говорить правду. В первую очередь о самом себе. Российскому государству еще предстоит подняться на высоту 776.0. Души 84 мученически погибших солдат ждут его там. Им не стыдно. Но всё еще больно. Лев Шлосберг