Словарный запас. Довлатов и патриоты

Опубликовано: 23 июня 2015 г. в 17:46 1 0Нет комментариев0

Последние год-полтора, на фоне ура-патриотической, «крымнашистской» истерии, актуализировался особый, специфический жанр публичного доноса. Публично доносят на мертвых: не так давно некая группа патриотически настроенной общественности, к примеру, просила министерство образования выкинуть из школьной программы литературы два десятка подозрительных, неблагонадежных фамилий; стучат и на живых: целый Лимонов настоятельно рекомендовал Кремлю закрыть радио «Эхо Москвы».

Некоторые пуристы, правда, утверждают, что настоящая кляуза публичной быть не может; чистота жанра, мол, требует тихого анонимного стука. Наш суровый информационный век, однако, вносит в циркуляцию подметных писем свои коррективы, и, не достучавшись до власти традиционным способом, некоторые особо озабоченные авторы решаются на открытые выступления, отчего, впрочем, поклеп как таковой остается поклепом, и его истинный смысл ничуть не меняется. Согласно Википедии, в старом русском праве донос — информация властям о преступлении. В современном словоупотреблении — сообщение власть предержащим (вообще любому начальству) о чьих-то действиях, предосудительных с точки зрения начальника, но не с точки зрения общества. Опция «публичности» не меняет сущности любого доноса: нажаловаться начальнику на кого-то за что-то.

Так, в начале июня газета местных коммунистов «Псковский рубеж» опубликовала статью члена Союза писателей России Сергея Каширина «Этого допустить нельзя!». С подзаголовком «Обращение ко всем патриотическим силам Псковщины и России». В авторской редакции сей опус присутствует и в интернете, так что если кто еще сомневается, что донос вполне способен быть публичным, имеет возможность ознакомиться с этим любопытным по всем параметрам, - стилистическим, идеологическим, этическим, когнитивным, - документом.

Разумеется, воспринимать подобные «телеги» всерьез, значит совсем уж утратить чувство юмора и адекватное отношение к реальности, но и исключительно занятным казусом это «обращение к патриотическим силам» тоже вряд ли назовешь. Автор-то письма не шутит, он более чем серьезен. В прежние годы за подобными газетными «обращениями к общественности» следовали не столько безобидные «проработки», сколько суды да ссылки в места не столь отдаленные, как это случилось с поэтом Иосифом Бродским. Коллега Каширин сам признается, что обращался со своими писаниями к представителям региональной власти, но ответа не дождался. Пришлось апеллировать к руководству ВСД «Русский лад» и всей патриотической общественности страны, но всякому читателю понятно, что главный адресат «обращения» именно власть, - та, что выше губернатора, т. е. в данном случае фракция КПРФ в Госдуме, и, быть может (если повезет), высокопоставленные идеологи из президентского пула. Всё это откровенно читается и между строк, и прямым текстом.

На кого же наклепал свой публичный рапорт коллега Каширин? Сначала трудно поверить, но это даже не какой-то конкретный человек, а целое культурное событие, которое должно пройти на Псковщине в нынешнем сентябре, - «Довлатовфест». В процессе чтения доноса стремительно выясняется, что, кроме фестиваля, автор сводит счеты и с самим Сергеем Довлатовым (невзирая на то, что писатель четверть века как в могиле. Ну, а за фигурой современного классик непременно возникают и его «союзники и помощники», сиречь, организаторы и гости грядущего фестиваля, «всячески прославляющие его ерофеевы, каплевичи и прочие полозковы».

Здесь необходимо признать, что «Псковский рубеж» несет высокую просветительскую миссию, рассказывая псковичам о «Довлатовфесте». В пространстве, где властвуют масс-медиа, в обществе тотального спектакля всякая информация - PR, даже некролог, и, возможно, кто-то из читателей газеты впервые узнал о том, что, оказывается, был такой русский писатель Довлатов, именно из гневного циркуляра коллеги Каширина. В смысле эффективности рекламы нет ничего лучше отрицательного отзыва в СМИ; об этом прекрасно знали и русские имажинисты, и французские сюрреалисты, специально заказывая прессе разгромные рецензии на себя и свои произведения. Вот роль такого «разрушителя авторитетов» тире «пиарщика» добровольно взял на себя скромный поэт из Гдова, вываливая на головы читателей килограммы злобных пахучих слов под зазывными заголовками: «Вертухай Довлатов», «Дуэль с Довлатовым», «Перестрелка с пиплом Довлатова». Складывается впечатление, что пропаганда творческого наследия Довлатова сделалась для коллеги Каширина чем-то вроде навязчивой фобии, идеи-фикс.

Поразительно! Живет где-то на окраине империи, у озера, мало кому известный поэт-энтузиаст Каширин, и страстно, иступленно, искренне несет слово ненавистного ему Довлатова в темные людские массы. Есть в этом что-то сугубо русское, неистребимо литературоцентричное. Прямо по Пушкину: «И славен буду я (здесь - Довлатов), доколь в подлунном мире / Жив будет хоть один пиит». В этом экзистенциальном смысле, - при всей пугающей разнице ракурсов зрения и личностных масштабов, член СП Каширин и «садист и забулдыга» Довлатов абсолютно равны. Лично я, допустим, на месте организаторов «Довлатовфеста» обязательно пригласил бы гдовского довлатоведа на фестиваль в качестве дорогого, почетного гостя. Ведь он не просто пропагандист искрометного довлатовского слова, он - один из немногих живых его героев, как майор КГБ Беляев из «Заповедника» или журналист Мишка Шаблинский из «Компромисса».

Собственно, персонажем довлатовского сборника рассказов «Компромисс», недавно экранизированного Станиславом Говорухиным, коллега Каширин и является. И совсем не случайно Довлатов начал свою повесть с такого примечательного диалога:

«…И остался я без работы. Может, думаю, на портного выучиться? Я заметил — у портных всегда хорошее настроение…

Встречаю Логинова с телевидения.

— Привет. Ну, как?

— Да вот, ищу работу.

— Есть вакансия. Газета «На страже Родины». Запиши фамилию — Каширин.

— Это лысый такой?

— Каширин — опытный журналист. Человек — довольно мягкий…

— Дерьмо, — говорю, — тоже мягкое.

— Ты что, его знаешь?

— Нет.

— А говоришь… Запиши фамилию. Я записал».

Далее сюжет развивается в характерном для Довлатова анекдотическом стиле:

«...Каширин мне не понравился. Тусклое лицо, армейский юмор. Взглянув на меня, сказал:

— Вы, конечно, беспартийный?

Я виновато кивнул.

С каким-то идиотским простодушием он добавил:

— Человек двадцать претендовало на место. Поговорят со мной… и больше не являются. Вы хоть телефон оставьте.

Я назвал случайно осевший в памяти телефон химчистки».

Более тридцати лет этот короткий, но яркий эпизод оставался без комментария, и вот в начале 2015 года в сети появилось замечательное в своих подробностях свидетельство самого Сергея Каширина о той давней, - теперь, по прошествии времени, получается, литературно-исторической, - встрече. Сергей Каширин вовсе не выдуманный эпизодический персонаж, а реальный человек, в шестидесятые-семидесятые годы прошлого века действительно служивший военным журналистом в редакции газеты ЛенВО «На страже Родины». Поэтому «...не рассказать, как было на самом деле, означало бы с ним (то есть с Довлатовым) согласиться. А было-то далеко не так, как он накропал. И, стало быть, как говорят юристы, да будет выслушана и другая сторона».

И вот коллега Каширин излагает как бы в жанре запоздалого «опровержения». Сергей Довлатов, если верить мемуаристу, не вошел в редакцию газеты «На страже Родины», располагавшейся в одном из бывших равелинов Петропавловской крепости, а буквально ввалился, «явно надавив на дверь всем туловищем», и даже чуть не упал. У Каширина, по его признанию, отвисла челюсть.

«На пороге, словно громоздкое изваяние, стоял плечистый, подозрительного вида субъект с небритым, лоснящимся от пота лицом. Словно он сегодня не только не брился, но и не умывался. Да еще с какими-то агрессивно встопорщенными усами под хищно подзагнутым носом и столь же хищно сверкавшими глазами.

Минуту-другую мы молча рассматривали его, а он — нас».

Коллега Каширин невольно залюбовался Довлатовым. Мужик, мол, детина! Гренадер! Такому бы в руки плуг, землю пахать. Или в армейский строй. Да еще при столь могучей внешности — застенчив, отчего, по-видимому, и угрюм. Плюс к тому и одет не соответственно визиту, неряшливо, не по-ленинградски. В какую-то поношенную, тесноватую, нараспах куртёнку; в мятые, с пузырями на коленях, грязно-серые брючишки. «А на ногах — резиновые, с широкими голяшками, блестящие, едва ли не женские полусапожки. Это в жаркий-то летний день?! <...> Да еще вроде и без носков...» - Утверждает наш наблюдательный мемуарист, оценивая своего давнего гостя по-крестьянски, «по одежке».

Внешний вид, увы, никак не совмещается с предполагаемым обликом журналиста, на должности коего Довлатов претендовал. Когда же вдруг выясняется, что Довлатов имеет опыт работы литературного секретаря у известной советской писательницы Веры Пановой, редактор отдела культуры газеты ЛенВО разочарован: «...это же, по моим тогдашним понятиям, вроде как мальчик на побегушках. Тьфу-ты ну-ты, а? И это при такой-то... слоновьей грациозности?!». Досадно Каширину и оттого, что хмурый усач претендовал на место в отделе далеко не первым. К нему уже приходили в поисках работы уволенные из армии офицеры, библиотекари, корреспонденты заводских многотиражек, недоучившиеся студенты, начинающие поэты, которых вообще не счесть: «Я до того и предположить не мог, что по Ленинграду бродит целая армия пишущих и даже уже печатающихся, но весьма посредственных стихоплетов, возомнивших себя непризнанными гениями». И всем этим посредственностям «опытный журналист» Каширин дал от ворот поворот, поскольку не справились они с его заданием. Не справился и Довлатов: «...он принес мне две аккуратно от руки написанные корреспонденции. Увы, едва пробежав их глазами, я понял, что газетчик из него, как и все те, предыдущие, просто-напросто никакой». - Выносит свой вердикт начальник.

И дальше (если, опять же, верить мемуаристу), в редакции разыгрывается отвратительная, гнусная сцена:

«Услышав мое резюме, Довлатов вскипел:

- А я знаю, почему вы не хотите меня взять, знаю!.. Мне говорили...— и с яростью сверкнул глазами: — Потому что я — еврей! А вы... Вы — антисемит. Мне говорили...»

Само собой, Каширин легко доказывает незадачливому претенденту его творческую несостоятельность, отвергая все упреки в антисемитизме. Какой может быть антисемитизм, если в редакции «На страже Родины» тоже трудятся евреи, о чем мемуарист добросовестно нам и докладывает? В завершении сцены редактор Каширин рассказывает несостоявшемуся журналисту Довлатову анекдот про еврейскую эмиграцию, на что тот, гневно сверкая глазами, якобы обещает отомстить:

«Я уже в присутствии трех евреев в отместку Довлатову съехидничал:

- Вы хотите знать мое отношение к евреям? Так я вам анекдот. Плывет, значит, один корабль в Израиль, — а встречный — из Израиля. А на борту и там, и там — по еврею. Смотрят друг на друга и друг другу пальцами у виска крутят… Не смешно! — хмуро резюмировал Довлатов.

<...> Все мы и были удостоены самого что ни на есть испепеляющего взора: — Ну, вы еще пожалеете! Пожалеете!..»

Ознакомившись с этим бесценным мемуаром, как не согласиться с критиком Андреем Арьевым, что в литературе Довлатов «существует так же, как гениальный актер на сцене, — вытягивает любую провальную роль. Сюжеты, мимо которых проходят титаны мысли, превращаются им в перл создания...» <...> Благодаря воспоминаниям Сергея Каширина мы как будто попадаем в творческую лабораторию Сергея Довлатова, наглядно видя, как грубый и пошлый бытовой эпизод превращается писателем в изящную литературную шутку.

Я отсылаю читателя к первоисточникам, а в заключение только добавлю: непреходящая ценность подобных свидетельств еще и в том, что коллега Каширин, сам того не желая, убедительно и точно, именно что «с идиотским простодушием», описал столкновение художника, человека богемы и чиновника от литературы (в данном случае – от журналистики), изобразил конфликт представителя власти в лице самодовольного редактора армейской газеты и маленького, несмотря на баскетбольный рост, творческого человека.

И тут же становятся предельно ясны мотивы отъезда Сергея Довлатова из России, и делается невыносимо грустно от того, что в стране, по сути, мало что изменилось.

Разве что доносы стали доступней широкой публике.

Саша Донецкий

На фото: Обложка американского издания книги Сергея Довлатова «Компромисс», Нью-Йорк, 1983.

Псковская Лента Новостей

👉 Подписывайтесь на наши страницы. Мы есть в Телеграм, ВКонтакте и Одноклассниках

Комментарии

    Еще никто не оставил комментариев.

Для того чтобы оставлять комментарии Вам необходимо зарегистрироваться либо авторизоваться на сайте.