Дневник читателя 06.06.14.

2 июля 1977г. в Кантональном госпитале Лозанны умирает Владимир Набоков.

В Советском Союзе имя писателя было под негласным запретом, как и многие имена писателей-эмигрантов. Хотя что-то мы читали на слепых фото-оттисках, данных на одну ночь, потом горячо обсуждали, стараясь добраться до смысла текстов Сирина. В Берлине писатель взял псевдоним, но писал в основном на русском. Вторая мировая война заставит его с семьей бежать в Америку, там он вернётся к своему настоящему имени, но писать станет на английском.

Рухнул «железный занавес», вся «запрещёнка» хлынула в Союз, читали жадно и с наслаждением. Охнули, почесали затылок от набоковской «Лолиты». Со временем в журналах стали публиковаться литературоведческие материалы о писателе, а затем издаваться книги. Удивительно, что о незнакомом нам Набокове было написано намного больше, чем о том же эмигранте первой волны Иване Бунине. Бунина читали в школе, изучали в ВУЗах, но полноценного литературоведческого исследования нет до сих пор.

В книге «Классик без ретуши. Литературный мир о творчестве Владимира Набокова» (сост. Н. Мельников, О. Коростелев) представлены критические статьи о творчестве писателя. Книжная серия «Классик без ретуши» удобно построена и для поиска и для прочтения: глава на ключевое слово включает знаковые авторские статьи.

Примечателен сборник тем, что в первой части охвачен т.н. «русский период» (соотечественники-эмигранты писали рецензии по «горячим следам»), вторая часть – это реакция западного литературного мира на произведения писателя. Наши соотечественники были свободны в своих суждениях: Георгий Адамович, Владимир Вейдле, Владислав Ходасевич, Глеб Струве писали заинтересованно, бесстрастно рассматривая тексты Набокова как новое литературное явление.

«… сложностью своего мастерства, уровнем художественной культуры приходится он не по плечу нашей литературной эпохе» (В. Ходасевич). Это уже в XXI веке станут проводить открытую параллель творчества Набокова и Джеймса Джойса. Но были и те, кто не воспринимали набоковский стиль, считая его искусственным. Петр Пильский характеризовал Набокова как фокусника от литературы, предлагая злую формулу: «Для характеристики Сирина я выбрал бы букву «ф». Временами в своих писаниях он кажется франтом, фатом, фокусником, фехтовальщиком». А далее совсем приговор: «Сирин пишет не для читателя, а для литературы и о литературе».

На мой взгляд, если бы все писали только для читателя, литература осталась бы мёртвой, как тот государственный строй, где нет ничего для человека.

Для западной критики Набоков интересен явной неординарностью в литературном веке. Так или иначе, но все подходили к одному выводу: «Набоков, последний русский писатель-дворянин, … признаёт обязательства лишь перед творчеством». Для западной литературной ментальности важно набоковское умение «восхищаться витающими в пространстве предметами и воплощать их на бумаге посредством символов», что и «составляет его гениальность и мастерство» (Юрий Иваск).

Энтони Бёрджесс, более всего известный в России по «Заводному апельсину», рецензируя «Бледный огонь» говорит о собственном восприятии набоковского стиля, который, кстати, ему близок как литератору: «Самая большая радость в этой книге – радость, которую автор испытывает от манипуляций с языком, от произвольных и капризных искажений традиционных представлений о литературе».

Западный раздел представлен именами ведущих филологов и писателей XX века: Фрэнк Кермоуд, Уолтер Аллен, Джон Апдайк, Питер Акройд…

Имен много, как и выразительных цитат, в заметке обо всём не скажешь. Лучше прочтите книгу, она хороша тем, что показывает Набокова в развитии его художественного дара.

Несколько лет назад вышла книга Михаила Шишкина, писателя современного русского зарубежья, «Русская Швейцария». Она о пребывании в разное время наших соотечественников в удивительно красивой стране, расположившейся среди Альп. «На берегах альпийских озёр тесно от русских теней. Швейцарская география сцепляет русскую историю в самых непривычных комбинациях» (М. Шишкин «Русская Швейцария»). Титулованные особы, будущие революционеры и цареубийцы, художники, писатели путешествовали, скрывались, жили в разных городах Швейцарии. Но мы обратимся к фигуре нашего сегодняшнего героя – Владимира Набокова.

Постоянно живя в Монтрё, Набоковы часто уезжают на лето в курортные места страны. По совету Питера Устинова, писатель купит земельный участок, чтобы построить летний дом, но так никогда и не осуществит этот замысел: Дом навсегда остался в России. На знаменитых кадрах Би-би-си Набоков снят среди гор, с сачком в руке. Он охотится на бабочек, это его страсть, - энтомология. Когда журналисты спросят его о России, он ответит: «Я никогда не вернусь, по той простой причине, что вся та Россия, которая нужна мне, всегда со мной: литература, язык и моё собственное русское детство. Я никогда не вернусь. Я никогда не сдамся».

Книга Шишкина не только документальные материалы, это художественное исследование фактов и событий. Обратите внимание, насколько его индивидуальность расширяет отдельные моменты, предлагая живую картину происходящего. «Июльским днём 76-летний писатель взбирается за порхающей бабочкой на скалы и, поскользнувшись на крутом склоне, падает. Выпавший из рук сачок цепляется за ветку. Набоков пытается достать его и снова падает, но подняться уже не в состоянии. На его счастье, недалеко проходит линия канатного подъёмника. Едущие в кабине видят старика, который, как им кажется, прилёг отдохнуть на солнышке, улыбается и машет рукой. Только уже на обратном пути, увидев Набокова, лежащего всё в том же положении, служащий подвесной дороги понимает, что нужна помощь.

… Набоков будет шутить, что его сачок, оставшийся в горах, висит на ветке, «как лира Овидия»».

Швейцария, «Монтрё-Палас», отель на набережной, станет его домом. Его вдова Вера проживёт здесь еще несколько лет, занимаясь архивом мужа, но с приходом старости и болезней, переедет к сыну.

Дары творчества раздвигают границы государственные и языковые. «Я американский писатель, рождённый в России, получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу перед тем, как на пятнадцать лет переселиться в Германию… Моя голова разговаривает по-английски, моё сердце – по-русски, моё ухо – по французски» (В. Набоков).

Наш дом на чужбине случайной,

Где мирен изгнанника сон,

Как ветром, как морем, как тайной,

Россией всегда окружён. В. Набоков

Он остался свободен в своём внутреннем выборе: Россия – в душе, в тебе, никогда не думал вернуться, как и другой изгнанник Иосиф Бродский. Остался верен и своему литературному эстетству, - это его выбор. Его искусство – «ключ к проникновению в реальность, невероятно чувствительный прибор, призванный определить толщину стен тюрьмы, в которую мы все заключены, хирургический скальпель, помогающий вскрыть тайники души заключённого, разбивающего в кровь кулаки, барабаня в эти стены» («Классик без ретуши», Элизабет Джейнуэй). Этот метафорический смысл должен быть понятен приверженцам набоковской прозы.

Для Набокова чрезвычайно важно разделение в литературе: социально-политические темы и непреходящие вечные темы творчества. Дары, принесённые им в мировую литературу, олицетворяют Слово. «Очарование Лермонтова, даль его поэзии, райская её живописность и прозрачный привкус неба во влажном стихе – были, конечно, совершенно недоступны пониманию людей склада Чернышевского» (В. Набоков «Дар»).

Обращайтесь к книге! Книга не только труд, но и отдых. Предлагаю взять тайм-аут от надоевшей беллетристики, и уйти в летний отдых умного чтения.

«… продлённый призрак бытия синеет за чертой страницы, как завтрашние облака, - и не кончается строка» («Дар»).

Нина Яковлева