Актриса Юлия Пересильд: Как только в голове возникает мысль «Жизнь удалась! », надо срочно что-то менять

Опубликовано: 21 февраля 2015 г. в 18:07 21 0Нет комментариев0

На этой неделе стало известно, что в начале апреля на экраны выйдет картина «Битва за Севастополь» – последний на данный момент фильм совместного производства России и Украины. Несмотря на сложные отношения между Москвой и Киевом, «Битву» покажут как в кинотеатрах России, так и Украины. Главную роль в картине сыграла известная актриса Юлия Пересильд. В интервью «Новым известиям» она рассказала, почему не любит почивать на лаврах, что ее влечет к участию в новых творческих экспериментах и как выбирала себе наряды для проведения церемонии «Звезда Театрала».

фото Анатолия Марковкина

– Юлия, вы обладательница нескольких престижных наград: и «Хрустальной Турандот», и «Белого слона», и «Золотого орла». Отмечены вы и премией зрительских симпатий «Звезда Театрала». В чем, на ваш взгляд, различие премий, присуждаемых профессиональным сообществом, от премии, если можно так сказать, народной?

– На первый взгляд кажется, что зрительская премия важнее, поскольку большая часть того, что мы делаем, предназначена именно публике. Однако в реальности все сложнее. Актеру необходим профессиональный рост. Этот термин, увы, от слишком частого употребления к месту и не к месту успел приобрести некий негативный оттенок. Но актер без роста, без освоения «новых территорий» существовать не может. А зрителю хочется снова и снова видеть его в тех образах, которые он уже успел полюбить. Сыграл Леонов в «Джентльменах удачи», и зритель помнит его «Доцента», а не Тевье из «Поминальной молитвы». Или Юрий Яковлев – столь же гениальное явление и в театре, и в кино – остается для большей части публики Иваном Васильевичем, который меняет профессию, или Ипполитом из «Иронии судьбы», но никак не князем Мышкиным! Так что, скорее всего, публика присудила бы любимым артистам премии за ею – публикой! – любимые роли. А для актера ориентироваться только на зрительские симпатии – катастрофа. Сыграл роль – зрителя разорвало от восторга, тебя узнают на улицах, берут автографы – и возникает искушение снова играть то, что однажды уже принесло тебе признание. И тут важно, чтобы среди коллег оказались люди, которые не позволят тебе почивать на лаврах.

– На декабрьской церемонии вручения премии «Звезда Театрала» вы удивили всех своими нарядами – элегантными, но не вычурными. Как вы их выбирали и кто автор всей этой красоты?

– Автор – Анастасия Романцова, создательница бренда A la Russe. Идею с частыми переодеваниями я робко предложила режиссеру церемонии Владимиру Владимировичу Иванову: давайте я сыграю эдакую гламурную диву, обожающую перевоплощаться, для которой каждый выход в свет – это новое платье. Он подумал-подумал и согласился – давай, мол, пробуй. В жизни же я человек не гламурный: блестки, люрексы, открытые спины – вся эта эстрадно-голливудская мишура – не мое.

– А что – ваше?

– Платья, в которых можно, как говорится, и в пир, и в мир, и в добрые люди. Из таких и составляет Анастасия свои коллекции. Во-первых, в них удобно: каким бы распрекрасным ни было платье, оно не должно мне мешать жить. Во-вторых, это всегда очень хорошие ткани, и, в-третьих, – безукоризненное чувство меры во всем – от кроя до отделки. Вообще, стиль команды A la Russe – это возвращение к русским традициям, которые далеко не исчерпываются кокошниками и красными расписными сарафанами.

– Как считаете, в «русском» платье можно показаться на красной дорожке?

– На мой взгляд, они в наших условиях смотрятся на этой дорожке гораздо органичнее, даже если речь идет о «Золотом орле» или ММКФ. Я всегда умираю со смеха, глядя, как наши звезды дефилируют в «оскароподобных» туалетах. Реальность-то на самом деле такова: берешь платье, переодеваешься в туалете, пряча грязные сапоги в целлофановый пакет, и едешь в машине, думая о том, не помялось ли, не оторвалось ли что-нибудь. И в этих страданиях выходишь на дорожку вся такая из себя голливудская дива. Предпочитаю, чтобы платья были ближе к реальности – и образ интересный создавали, и «игру в «Оскар» при этом не изображали. А то перед «Пушкинским» нередко грязи по колено, а ты в белом люрексовом платье и на шпильках под дождем вышагиваешь. Смешно! Климат-то у нас не калифорнийский!

– Вы предпочитаете участие в отдельных проектах службе в одном, пусть и прославленном театре. Почему?

– Стационарный театр мне представляется местом опасным. Одно дело «фоменки» или «женовачи» – это люди, много пережившие вместе, которые не расстаются, потому что говорят на одном языке и имеют схожие взгляды на театр. Труппа репертуарного театра – нечто совсем иное. Актеры разных школ и поколений, объединенные не общими взглядами и стремлениями, а серьезными документами, якобы гарантирующими им право на что-то. А на самом деле артисты бесправны, поскольку ничего не могут противопоставить воле худрука – у них перед ним одни обязанности. Плюс у каждого – свои амбиции, и неизбежное соперничество за роли, а то и долгие «немотивированные» простои. От всего этого в труппах очень часто заводятся черви. А жизнь уходит. Творчество имеет свои границы, в том числе и возрастные. И женщины это ощущают особенно остро...

– Время идет – через два года ты уже не Джульетта, через пять – не Анна Каренина, а там глядишь – уже и Бабу-Ягу играть не дают...

– Роли, о которых мечтала, но не сыграла – незатихающая боль для любой актрисы. Но дело не только в этом. Роли сыгранные, пусть и не те, что принято считать знаковыми, – это твой собственный опыт, который ничто не заменит. А когда ты в труппе состоишь, но ничего не играешь, ты это «мясо» на скелет своих способностей нарастить не можешь. И начинается регрессия. Я не говорю уже о том, что у каждого возраста своя цена ошибки. В 20 тебе прощают многое, если не все: «Она еще так юна!» А когда тебе сорок, да даже тридцать – становятся безжалостны и беспощадны в суждениях и оценках. И еще один фактор – собственная форма актера. Сегодня из тебя прет, и ты уверен, что можешь сыграть все на свете, а через полгода думаешь, что ты самый бездарный человек на планете. Спады и подъемы в жизни любого человека неизбежны, но у актеров они заметнее из-за их публичности. И ты никогда не знаешь наперед, иссяк ты на время или навсегда. К одним энергия и талант возвращаются, к другим – нет. Наивно думать, что у тебя все всегда будет получаться.

– Судя по вашей занятости и в театре, и в кино, угроза иссякнуть над вами пока не висит...

– На самом деле, вы затронули больную тему. Мне очень хочется найти своего режиссера. Я люблю Театр наций, я там много играю. Счастлива, что оказалась там, когда он только начинался. Когда за кулисами биотуалеты стояли, когда мы с Чулпан (Хаматовой. – «НИ») в антрактах «Дошираком» питались, несли в театр свои вещи, чтобы выйти в них на сцену, потому что не было денег на костюмы. Это было время прекрасной романтики, великого счастья, когда все любили друг друга и готовы были играть хоть бесплатно. Сейчас Театр наций вступил в другой период, там ставят режиссеры с мировыми именами. И я надеюсь, что еще долго буду с ним сотрудничать. Но и у меня настал иной период. Мне нужен человек, который, понимая меня и зная мои возможности, сможет вовремя сказать: сейчас тебе надо играть это, а не это.

– Нужен чуткий взгляд со стороны?

– Именно! Когда-то Сергей Анатольевич Голомазов пригласил мало кому известную девочку в спектакль, где должен был играть замечательный и популярный актер Даниил Страхов. Совпали звезды, драматург, тема – и получилась «Варшавская мелодия». И почти сразу после премьеры Голомазов сказал: «Юля, сейчас надо срочно ставить «Леди Макбет Мценского уезда». Но у меня в Театре наций премьеры следовали одна за другой, и я упустила этот момент. А сейчас уже поздно. Зато пришло понимание, что нужен режиссер, который будет думать о том самом профессиональном росте. Не о популярности, не о том, как раскрутить спектакль и заработать кучу денег, а об «освоении новых земель».

– Разве актер сам не может выстраивать для себя новые горизонты?

– Может, но... Знаете, почему «Варшавская мелодия» живет так долго? Постановщик Таня Марек, выпускница Сергея Голомазова, смотрит каждый спектакль и устраивает потом жесточайший разбор каждой сцены. Только благодаря этому спектакль не «зажрался» (на нас же сразу обрушился шквал комплиментов), не сдох, не исчерпал себя. Это очень важно и для спектакля, и для актера – быть «в руках». Конечно, мы и сами себя держим, но без внешнего контроля велик риск неадекватной самооценки. Это большое заблуждение, что спектакль после премьеры начинает жить своей жизнью.

– Театр-дом сейчас, скорее, исключение, чем правило. Как думаете, почему?

– Если считать домом некое конкретное место – крышу и стены, то мне такое представление о театре не очень близко. Предпочитаю определение «ансамбль». Незадолго до выпуска я спросила своего мастера Олега Кудряшова: «Олег Львович, вы нам про ансамбль четыре года твердили, так что же это все-таки такое?» Он ответил: «Это когда все друг друга любят – актеры, постановщики, постановочная часть – словом, все, кто спектакль делает. Но это длится так недолго, что надо успеть воспользоваться». После выпуска мы с однокурсниками и несколькими примкнувшими к нам музыкантами создали свою творческую группу. Правда, название придумали лишь недавно – «Арт-группа «С.А.М.» – «Свободные актеры и музыканты». Живем, сочиняя концерты и спектакли. Нам очень хорошо вместе: один кидает идею, другой подхватывает. Задумок масса, хватило бы ночей для их воплощения. Мы в прекрасной форме. А вот направляющей силы не хватает. И я понимаю, что еще несколько лет, и это кончится, надо это состояние использовать по максимуму, а режиссера, которому мы были бы интересны, пока не нашлось. Очень хочется, чтобы нашелся, подхватил нас, помог, как когда-то помогли «женовачам» и Театру наций.

– Молодым актерам нередко свойственно считать собственное появление в искусстве точкой отсчета. Они живут так, словно до них великих артистов и не существовало никогда...

– С таким взглядом жить проще. Но меня просто бесит, сколько среди молодых актеров скучных, вялых, уставших от жизни и от себя самих снобов. Не так давно из репертуара Театра наций был снят спектакль Circo Ambulante Андрея Могучего. Я все бросила и полетела на крайний спектакль, чтобы посмотреть на это чудо еще раз – как играют Альберт Филозов и Лия Ахеджакова. Альберт Леонидович меня не перестает восхищать с самого первого дня нашего знакомства. Мой первый спектакль «Холостой Мольер» в «Школе современной пьесы»: он в главной роли, я и мои однокурсники – вокруг. Он с нами – один на один! И какой это был замечательный «ярмарочный» спектакль! Он такой рисковый, такой современный. В нем столько энергии и хулиганства. И Лия Меджидовна такая. Я играла Сюзанну, а она – Марселину у Серебренникова в «Фигаро. История одного дня». Она была неистощима на придумки. Я перед ними преклоняюсь. На них нужно ходить молодняку и смотреть, как эти актеры молоды и азартны, как в них бьется жизнь. Я мечтаю еще хоть раз выйти с ними на сцену, чтобы снова впитывать в себя этот невероятный дух авантюризма и лицедейства, который порой в молодых актерах, даже весьма известных, отсутствует напрочь.

– А не возникает раздражения, когда сталкиваетесь в работе с артистами, чья слава завоевана кропотливым мельканием в сериалах?

– У меня на этот счет есть железное правило: дилетантизм в конечном итоге все равно проигрывает профессионализму. Про «Щуку» не знаю, но на третьем этаже ГИТИСа все хорошо. Глядя на то, что творят «кудряши» (студенты мастерской профессора Олега Кудряшова. – «НИ»), я им завидую. Прихожу туда просто подышать, чтобы идеи в голове зароились. Они меня наполняют энергией. Какими актеры покидают alma mater, зависит только от мастера – готов ли он на риск, без которого в нашей профессии нечего делать. Для актера спокойствие губительно. Молодняк не понимает, что сериалы – самое малое из того, что может произойти в их жизни. И просто попадание в труппу театра, пусть известного – тоже не предел мечтаний. Как только в голове возникает мысль «Жизнь удалась!», надо срочно что-то менять – бросать теплое болото, отказываться от предложений бестолковых.

– Страшно: раз откажешься, больше не позовут!

– И должно быть страшно! Обязательно! Но не разменивать же себя на ерунду, которую зритель забывает, едва выключит телевизор! И перед спектаклем должно быть страшно. Удивляюсь, когда кто-нибудь ленивой походкой направляется к выходу на сцену – сейчас я вам тут сыграю, так и быть. Не понимаю, как можно прийти в театр за 15 минут до начала спектакля.

– Этот снобизм – одна из производных повышенной доступности: между актером и публикой отсутствует дистанция, а отсюда и нездоровый интерес к тому, кто с кем, как и за сколько...

– Есть вещи, которые не должны быть достоянием общественности. У меня была такая история: одно издание просто за горло хватало – расскажите, что едите, да как фигуру держите. Я в ответ – пожалуйста, но... через призму моих ролей. Ставьте фотографии из спектаклей – вот я худая, а вот – толстая. Они долго упирались, но в итоге согласились с такой подачей. Артисты сами должны регулировать интерес к себе прессы и ТВ. Журналист может задать бестактный, провокационный вопрос, но как на него отвечать, решает сам актер. Интерес к себе надо поддерживать творчеством, даже если оно напрямую с профессией не связано – на льду или на паркете. Но главное – ради чего ты это делаешь. Один из федеральных каналов долго уговаривал известных артистов на проект в духе «Танцев со звездами». После долгих переговоров было решено, что часть дохода от проекта будет перечислена в благотворительные фонды, которые возглавляют наши известные артисты. В таком проекте я с удовольствием приняла бы участие, потому что смогу принести средства на лекарства и операции тем, кто никак иначе их не получит. А пиариться за счет каких-то своих личных историй – стыдно.

Газета «Новые известия»

Юлия Пересильд – российская актриса театра и кино. Родилась 5 сентября 1984 года в Пскове. Окончив среднюю школу, поступила на факультет русской филологии Псковского педагогического института, но проучилась всего год, после чего поехала в Москву и поступила в ГИТИС на курс Олега Кудряшова, который окончила в 2006 году. С 2007 года как приглашенная актриса участвует в спектаклях Театра наций. Сотрудничает с театром «Школа современной пьесы» и театром на Малой Бронной (за роль Гели в спектакле «Варшавская мелодия» получила премию «Хрустальная Турандот»), с театральной компанией Евгения Миронова. За роль Дотти Смит в спектакле «Киллер Джо» Театра наций была удостоена премии зрительских симпатий «Звезда Театрала». Лауреат кинопремий «Золотой орел» и «Белый слон» как лучшая актриса второго плана в фильме Алексея Учителя «Край». Снималась в фильмах Сергея Лозницы, Станислава Говорухина, Карена Оганесяна. Помимо работы в театре и в кино является попечителем благотворительного фонда «Галчонок», помогающего детям с органическими поражениями центральной нервной системы.

Псковская Лента Новостей

👉 Подписывайтесь на наши страницы. Мы есть в Телеграм, ВКонтакте и Одноклассниках

Комментарии

    Еще никто не оставил комментариев.

Для того чтобы оставлять комментарии Вам необходимо зарегистрироваться либо авторизоваться на сайте.