Последний фильм Павла Лунгина «Царь» воистину «вне формата», и это всегда свидетельство неординарного, не рассчитанного на зрительские ожидания, культурного события, особенно, когда подобный казус касается киноиндустрии. Однако после эпохального «Острова» Лунгин как художник, может позволить себе любой эксперимент, даже самый авангардистский.Впрочем, у картины имеются все достоинства успешного кинопроекта: стопроцентные «звезды»: почивший Олег Янковский (митрополит Филипп), харизматичный Петр Мамонов (Иван Грозный), талантливейший Юрий Кузнецов (Малюта Скуратов), яркий и непредсказуемый Иван Охлобыстин (юродивый Вассиан), брутальный Александр Домогаров (опричник Басманов), и другие, не менее добротные работы, потому как у Лунгина случайных, проходных кадров не бывает, включая массовку.Одним из авторов сценария выступил знаменитый ныне пермский писатель, автор нашумевших «Географ глобус пропил» и «Блудо и МУДО» Алексей Иванов, что уже само по себе знак сценарного качества. Словом, обсуждать художественные достоинства фильма - здесь смысла нет никакого, если только вы не пишете диссертацию на факультете киноведения. Что до художественного послания, то тут, понятное дело, открывается масса поводов для того, чтобы в запале спора и в духе средневековья – выколоть оппоненту глаза и вырвать его поганый язык и скормить бродячим собакам.Разумеется, новый фильм Лунгина – это не историческая костюмная драма, а притча о русской жизни, опрокидывающаяся и на наше время, чреватое самой оголтелой опричниной. От опричнины в том или ином виде на Руси не зарекайся.События 1565-68-го годов служат лишь фоном для духовного поединка двух выдающихся личностей – царя Ивана и митрополита Филиппа, двух ипостасей русской жизни. Царь в исполнении Мамонова – бесноватый, жестокий и постоянно кающийся шизоид, свихнувшийся от своей главной функции представлять Бога на земле. Везде ему видится измена и предательство тех, кто тайно служит Польше или Великому Новгороду, извечных врагов Московского княжества. Жертвами этой паранойи становятся совершенно безвинные люди, князья и воеводы, бьющиеся за Грозного, но в отместку получающие каленое железо и дыбу.Иван-Мамонов постоянно мается на краю, и его власть представляется ему какой-то зыбкой и эфемерной (качни и сгинет в один день). Оттого-то так лютуют сподручные Малюты. Если не всенародный террор, то измученный согбенный серый и несчастный народ с радостью отдался бы под власть Новгородской республики или польского царя Сигизмунда.Значит, прав царь Иван в своих фобиях и опасениях, и только ужас способен удержать истощенный народ от измены?Митрополит Филипп, напротив, видит выход из тупика во всепрощении и любви. Раз уж ты «помазанник Божий», так дай народу передышку, ослабь репрессии, добавь воздуху и солнца.Нет, Московская Русь, чем дальше, тем все глубже и безнадежней погружается в сумерки. Опричникам Филипп – явная помеха в их лихом разбойстве, и хотя ситуация на Руси, как уж принято в веках, не столь однозначна: «На каждом богатства краденого – хоть трижды башку срубай», - говорится о боярах, но духовный авторитет тоже как кость в горле: «Шибко много этого попа».Поп, между тем, вступившись за безвинно пострадавших воевод, вступает в прямой конфликт с царем, после чего погибает вместе со своей монашеской братией в спасительном огне.Царь же в финале опускается в какой-то полнейший метафизический облом: сидя на троне в сгущающемся сумраке, он тщетно взывает к своему народу. Стонет, плачет. Но никто его не слышит.Но народ безмолвствует. Народа уже просто нет.Нет - никого. Буквально - мерзлая пустыня в монастырских декорациях. Павел Лунгин представил весьма жесткую и крайне тенденциозную картину России. Он сгустил краски настолько, что перед нами просто какой-то морок, а не страна, и только изобретательный немец (Вилле Хаапсоло) со своими хитрыми машинами еще способен позабавить власть изощренной машинерией пыток.Поп убит, и царь остается один на один со своим безумием, умноженным визионерской манией величия и отчаянием.Потому что никакой России – тоже уже нет. С этим художественным финалом, понятно, будут полемизировать, но для Лунгина в «Царе» - приговор окончательный: власть, лишенная духовной основы, теряет всякий смысл и превращается в свою оборотную сущность: полное безвластие и хаос.Что собственно, если уже от художественного текста, обратиться к историческим фактам и произошло. После Грозного явилась Смута.Александр Донецкий