Семья с ребенком-инвалидом из Опочки судится со строителями. Антоша Марина Якушева – обыкновенная медсестра Опочецкой ЦРБ. В 2000 году она приобрела в Опочке дом, кирпичный, добротный. Он, правда, был небольшой – всего 17,5 жилых кв.м, но тогда еще они жили вдвоем с дочкой, и им хватало. А потом Марина вышла замуж, и в 2004 году родился долгожданный сынок, Антоша. – Я поехала рожать в Псковский роддом, потому что у меня есть проблемы со здоровьем, – рассказывает Марина. – После кесарева сечения, которое длилось не 20 минут, как обычно, а целых 1,5 часа, мне ребенка не показывали и не говорили даже, кто родился. К сожалению, так случилось, что Антоша родился тяжелым инвалидом, и, начиная с первых часов его жизни, врачи не давали никаких прогнозов. Его диагноз: окклюзивная шунтозависимая постгеморрагическая тривентрикулярная гидроцефалия, хронический базальный вентрикулит. Если говорить русским языком – у ребенка очень большая голова, но в ней практически нет мозга. Семилетний мальчик не ходит, не сидит, не говорит, не переворачивается, самостоятельно не ест. И никогда не сможет этого делать. – Сразу после рождения мы оперировались в Санкт-Петербурге, в клинике Рауфхуса. Нам поставили шунт, и с ним мы прожили два года. Это было трудно, я практически горела в аду, глядя на сына. Он практически ничего не ел, не набирал вес. Когда пришло время шунт менять, Антошке шел третий год. В Пскове от нас отказались, нас ждали в Питере, но тогда нам пришлось бы жить при клинике, а у меня еще есть дочка, и ей тоже нужна мама. Маринин голос прерывается, и по ее щекам текут слезы. Как в сказке Якушевы приняли трудное решение – вернулись с Антошей в Опочку и стали мирно и спокойно жить, ухаживать за сыном и дарить ему любовь, заботу и домашнее тепло. – Врачи говорят, что у Антона не может быть интеллекта вообще, – говорит Марина. – Он уже почти четыре года практически живет на нейролептиках. Но я ведь вижу, он мне улыбается, он узнает свою сестренку, у него есть любимая и нелюбимая еда. Так что я знаю, что ему дома хорошо. Плохо было одно – с ребенком-инвалидом жить в 17 метрах очень тяжело. К Антону нужно вставать по ночам, переворачивать его, иногда он плачет или кричит. Приходится включать свет. А старшая дочка Оля – школьница, ей нужно делать уроки и хорошо спать по ночам. Когда Марине Якушевой рассказали, что по закону она имеет право на дополнительную площадь, она отправилась узнавать, как можно этим правом воспользоваться. – Мне пояснили, что да, по закону положено, но, сами понимаете, стройки в Опочке нет, квартир нет, свободных домов тоже нет. Поначалу Марина смирилась. Несколько раз начинала собирать документы, но, видя всю безнадежность ситуации, бросала. Но когда у дочери начались сильные головные боли, и в областной больнице ей поставили под вопросом гидроцефальный синдром, Марина поняла: надо действовать. Слава богу, диагноз не подтвердился, но сидеть сложа руки больше было нельзя. – Как раз в ту пору Владимир Путин в прямом эфире общался с телезрителями. Я позвонила, мой вопрос записали. Буквально через неделю мне позвонили из областной администрации, пригласили в Псков. Мне предложили выделить деньги на достройку и расширение моего дома. Администрация выдвинула только одно условие – заключить договор подряда со строительной организацией «Опочка агропромстрой». Я согласилась, подписала договор. По смете сумма работ составляла 730 тысяч рублей. Я думала, что попала в сказку. Стройка «под ключ» В феврале 2010 года у Якушевых неожиданно началась стройка. Зимой в мерзлой земле копали котлованы, укладывали блоки фундамента, возводили стены. В ходе стройки постоянно возникали странные неувязки: сначала прораб предложил начать с бани, чтобы ее увеличить. Потом он же убедил Марину строить дом не из пеноблоков, а из бревен, мол, «по-другому у вас нельзя, иначе придется стройку тормозить». – Что я понимала тогда в стройке… Ничего, – говорит Марина. – Муж в Питере работает, я между детьми и работой разрываюсь. Я на все соглашалась. Говорят, бревно будет дороже, но надежнее. Я и согласилась, даже отказалась от внутренней и внешней отделки, чтобы вписаться в смету. В июле, когда сроки договора подходили к концу, Марине на руки выдали 730 тысяч. Их нужно было в кратчайшие сроки передать в организацию. Через несколько дней после оплаты Марина Якушева приехала от родителей, где они тогда жили с детьми, посмотреть, как идет стройка. Приехала – а на объекте никого нет. – Я стала звонить прорабу, а он мне и отвечает: «Все, мамаша, деньги закончились, мы все построили». Марине чуть не стало плохо. Перед ней возвышался бревенчатый «троестен», без окон, без дверей, без проводки и без канализации. Между бревнами можно было просунуть ладонь. В это «жилье» ей предстояло въехать с двумя детьми. Гарантийный ремонт Следующие полгода Марина Якушева провела в бессмысленных попытках воззвать к совести горе-строителей. На ее практически ежедневные звонки директор неизменно вежливо отвечал: «Обязательно пришлю рабочих завтра». Иногда они все-таки приходили. Через некоторое время в доме установили железную дверь, но вскоре ее заклинило покосившимися стенами. Дверь пришлось выламывать. На ее место после Марининых звонков принесли какую-то старую, межкомнатную. – Как сейчас помню, на ней еще штамп стоял «бухгалтерия», – вымученно улыбается Марина. Бесполезный диалог Марины Якушевой со строительной организацией «Опочка агропромстрой» продолжался. В недострое было невозможно жить. Многочисленные экспертизы подтвердили – дом построен с нарушением всех возможных технологий. Пристройка ничем, кроме как крышей, не объединена с основной частью дома. Стены возведены из отходов леса, бревна разные по длине, по диаметру, ничем не обработаны. В фундамент они утоплены даже без специальной обработки антисептиком или хотя бы мастикой. За год несколько раз заклинивало двери, перекашивало окна. В последний раз строители «воткнули» Якушевым вместо входной двери тонкую фанерную межкомнатную дверь, которая не держит тепла, и в ней сквозит отовсюду. Через неделю после так называемого «окончания» строительства в новом доме упал целый угол. Строители пришли и прибили его гвоздями к деревянной планке. Весь этот кошмар продолжался до декабря. В декабре Марина Якушева обратилась в Роспотребнадзор, те после проверок наложили на строительную организацию штраф, а Марине порекомендовали обратиться в суд. Женщина подала заявление в суд, и буквально через несколько дней приехали рабочие, якобы «чинить крышу и упавший угол». Возвели леса. Марина немедленно обратилась в суд, где ей разъяснили – теперь уже никаких работ производиться не может до решения суда. – Я строителей попросила уехать. После этого несколько раз возле моего дома появлялся мужчина из этой организации, сидел в машине с открытыми дверями, что-то писал. Потом меня просили подписать бумагу о том, что я не пускаю строителей на участок. Мне стало страшно, – рассказывает Марина. Обвинили в наживе Подписывать Марина ничего не стала, но зато немедленно наняла адвоката. Теперь всеми этими вопросами занимается он. – Я сама не могу и не хочу заниматься этими делами, это оказалась такая грязь. А у меня 16 лет медицинского стажа, зарплата 8 тысяч и ребенок-инвалид, – говорит несчастная женщина. – Я согласна получить деньги обратно, или полностью, если они все здесь разберут то, что понастроили, или хотя бы половину. Я уже сама доделывать стану. Только бы не видеть здесь этих «строителей». Марина рассказывает, что накануне судебного заседания от 15 сентября к ней домой приезжал директор строительной организации, господин Волков. – Прямо в присутствии моего адвоката он сказал, что они на меня обижены и собираются подавать встречный иск по обвинению меня в мошенничестве и наживе. У Марины дрожит голос, и снова наворачиваются слезы. – Вы представляете, в наживе. Какая может быть нажива?! Я семь лет не была в отпуске, я ничего себе не покупаю, ни обновок никаких, ничего, да я и не хочу ничего. Я хочу, чтобы у меня 13-летняя дочка могла жить в отдельной комнате, я хочу теплый туалет в доме, а не на улице. У меня больной ребенок, и я должна все сделать, чтобы он ни в чем не нуждался, он ведь ни в чем не виноват. Марина Якушева не ходит на судебные заседания. Она говорит, что устала от всех этих разборок. Ее отец-пенсионер перенес инсульт, глядя, как мучается его дочь. У самой Марины, когда обвалился угол дома, отнялась рука, и она легла в больницу. С тех пор у нее резко село зрение, начались головные боли. Тем временем идут судебные заседания, разбирательства. Проводятся экспертизы, и каждая дает однозначное заключение: дом построен с грубейшими нарушениями, и признать его жилым нельзя. Ближайшее судебное заседание назначено на 15 декабря. Марина Якушева даже не сомневается, что ей предъявят встречный иск и ей придется снова тратить свое время и нервы на бесконечные судебные тяжбы. А ей хочется только одного: жить со своей семьей в человеческих условиях, а не биться в кровь о жестокость и безразличие опочецких коммерсантов, отвоевывая права тяжелобольного сына. Алина Чернова, «Псковская правда - Вече» Фото: «Псковская правда - Вече»