Помню, меня поразила мысль из давнишней рецензии (увы, не помню ни автора, ни названия) на фильм "Стиляги" Валерия Тодоровского. По мнению интерпретатора, один из основных конфликтов картины — столкновение Жизни, которую воплощает девушка Полина в исполнении Оксаны Акиньшиной, и Смерти, символизируемой фигурой матери, суровой вдовы погибшего на войне мужа и отца. Героиня Ирины Розановой отказывается от настоящего ради памяти и скорби, тогда как её юная дочь и её друзья противостоят мрачному макабру взрослых, а в целом — всей советской идеологии с её культом мёртвых героев. В этом смысле весьма симптоматично и оригинальное название фильма "Буги на костях" ("Стиляги" — не самый удачный прокатный, продюсерский вариант). Замечание рецензента (понятно, основанное на впечатлениях от фильма) отражает типичные представления о такой чрезвычайно важной составляющей советской идеологии как культ мёртвых героев. В СССР существовал обширный иконостас советских "святых", героев и мучеников, погибших за социалистическое Отечество. До 1965 года, когда День Победы был объявлен выходным днём, этот культ носил полуофициальный характер; в 70-ые годы он принял форму государственной идеологии; после 1996 года, когда первый президент России Борис Ельцин утвердил День памяти и скорби, к сакральной дате 9 мая официально добавилось 22 июня, поэтому сегодня на всех федеральных телеканалах целый день крутят фильмы о начале Великой Отечественной войны. Примечательно, что в этом году День памяти и скорби совпал с Троицкой родительской субботой, когда в православном мире принято поминать умерших на их могилах. Эта мощная языческая традиция, лишь слегка модернизированная христианством, подстилает новейшую идеологию, укладывая её в понятные для национального самосознания обрядовые формы — зажжение свеч, возложение венков к мемориалам, торжественные поминальные речи. Без священных и простых ритуалов у нации не было бы родовой памяти, то есть отсутствовало бы трансцендентное, потустороннее измерение, без которого народ превращается в сборище безродных индивидуалистов. Можно сколь угодно изобретательно и едко издеваться над сооружением новых мемориальных курганов вроде Изборского холма, но все эти артефакты необходимы народу, о чём свидетельствует энтузиазм, с которым они готовы насыпать эти курганы, чтобы потом возить к молодожёнов с живыми цветами. Миллионы свадебных фотографий, сделанных на фоне Могилы Неизвестного Солдата и Вечного Огня, - прямое свидетельство того, что родовая память, слава Богу, не совсем утрачена. 22 июня 1941 года началась война, в ходе которой погибло, по некоторым оценкам, без малого 28 миллионов советских граждан, иначе говоря, начался период отечественной истории, который смело можно назвать эпохой массового убийства. По 7 миллионов за условный год! В голове реально как-то не укладывается. Война, особенно в первые два её года, насыщена такими жуткими событиями, что вообразить их сегодня практически невозможно: фантазия отказывает, хотя фильмов о событиях семидесятилетней давности в последние годы наснимали множество. И всё-таки кино есть кино, а цифры и факты — нечто иное, гораздо страшнее, потому что — настоящее, а не постановочное. Когда всматриваешься в фотографии из блога Михаила Туха "Взгляд с другой стороны", видишь псковские улицы лета 1941 года, подорванную технику, лица советских военнопленных, война становится ближе, настолько достоверной, будто ты вытащил её из старого семейного альбома. Да так оно и есть, пусть этот альбом и чужой. Когда оказываешься на местах раскопок, там, где шли бои, война становится ощутимой, буквально на кончиках пальцев следопытов, восстанавливающих картину боя, подвига, смерти. Мой дед не погиб на фронте, но умер почти сразу после войны от ран. И он тоже в числе жертв той невероятной войны, предельно подлой и не имеющей никаких моральных оправданий. Войны, в которой ценность человеческой жизни пала столь низко, что гуманизм, казалось, потерял всякий смысл. Гибель отдельно взятого человека — трагедия, а гибель миллионов — статистика? На что ещё сподобиться человечество в будущем, на какие преступления исхитриться? Вопрос отнюдь не праздный, особенно когда оглядываешься назад, туда, где брезжил рассвет самого длинного дня в году. Саша ДОНЕЦКИЙ