Как это ни банально, но сегодня логичнее всего начать …с разговора о странностях любви.

Со сцены в кадр

На минувшей неделе в Псковском академическом театре драмы, на малой сцене вновь отреставрированного здания, дали первую премьеру - спектакль «Четыре картины любви» по пьесе Лукаса Берфуса.

В какой-то мере эта премьера для псковского театра - прорыв. Первое и очевидное: впервые псковский зритель сможет увидеть в практическом применении ряд технических приемов, которые в Европе используют уже пару десятилетий. Это, в частности, сочетание живой актерской игры с фрагментами, записанными на пленку (само действие и визуализация чувства героя, его прошлое, и так далее), «переход» актера со сцены в кадр и обратно, трансляция происходящего на подмостках на задник, так, что актер видит актера с разных сторон одновременно. Это титры на заднике сцены, наконец.

Второе, безусловно определяющее: театр обратился к чрезвычайно плотному и сложному тексту. В пьесе выдающегося швейцарского драматурга множество скрытых цитат и аллюзий, десятки смыслов, каждый из которых можно бы было сделать главным в спектакле. С одной стороны - великолепный материал для того, чтобы режиссер мог не просто показать - мог настоять на своем «я». С другой стороны…

- …эта пьеса, как кроссворд, в ней все пересекается и все пересечения должны совпасть, - признается молодой режиссер Виктория Луговая, которая и поставила с псковскими актерами «Четыре картины любви».

Виктория Луговая («Че-ТВ»).

Постановок Берфуса в России - немного, что называется, пальцев на одной руке хватит, чтобы сосчитать. Две пьесы инсценировали в московском Центре драматургии и режиссуры, одну из них потом в Красноярске, третью поставили в Волгограде, теперь вот еще одну в Пскове. В двух последних случаях над спектаклями работала Виктория Луговая. Молодой режиссер называет швейцарского постмодерниста - «своим», то есть чрезвычайно близким ей по духу автором. «Псковская премьера смогла состояться благодаря поддержке «Гете-Института» в Санкт-Петербурге, который решил вопросы касательно авторских прав, - рассказывает Виктория и поясняет: - Иначе спектакль и ставить было бы нельзя».

Квадратура круга

- В наше время это слово, - размышляет Виктория Луговая о любви, вынесенной в заглавие пьесы и поставленной ею во главу угла спектакля, - изжило, что ли: мы называем любовью то, что ею не является. Неслучайно наш спектакль начинается с христианского постулата любви, с цитаты из священного писания о том, какой любовь должна быть - с начала человеческой эры, с того, что нам было дано изначально. Заканчиваем же мы спектакль цитатой из Фрейда, тем, к чему пришел ХХ век. И я думаю, что про наши дни, про XXI век Фрейд сказал бы намного жестче. О том, что любовь стала животным чувством, о том, что из-за любви - на почве ревности - происходят убийства…

Ревности в спектакле Валерии Луговой - хоть отбавляй. И убивают там дважды. Второе убийство становится красной точкой спектакля, окрашивая все в зале в красные тона.

- У самого автора финал открытый, - подтверждает Виктория. - Это мое режиссерское решение, что в финале спектакля муж убивает свою жену. - И после секундной паузы добавляет: - И думаю, что сам он тоже не жилец… Но мы не призываем к убийствам, наоборот, мы призываем задуматься о том, что есть любовь и, может быть, вернуться к началу.

Финал спектакля «Четыре картины любви».

И остается только кивнуть головой понимающе: постмодернизм, что уж. Спектакль, названный именем любви - ни в коем случае не спектакль про любовь, ибо ничего, что бы мы этим словом могли обозначить, на сцене нет, одни постмодернистские симулякры. Есть одиночество на разрыв (чего стоят хотя бы сцены, когда героиня пишет письма умершей матери…). Есть полная глухота. Есть беспощадная слепота («У тебя искусственное лицо», - говорит художница мужу, которого, как считается, любит; а потом, словно в забытьи закрашивает черным - сначала лист, на котором собиралась что-то изобразить, потом зеркало, в котором отражается застывшее маской лицо). Есть попытки склонить партнера к сексу - по большей части не удавшиеся, впрочем. Актеры играют словно уже не живых людей, а некие, выхолощенные страданием их оболочки, - и неслучайно Виктория Луговая начинает спектакль странной такой прелюдией: под пронзительно живую музыку Корелли человеческие фигуры встают и садятся, быстрым шагом движутся по кругу вокруг составленных квадратом стульев, опять встают и садятся, опять движутся, и в какой-то момент начинает казаться, что только так всегда и будет…

Рассчитанный на очень понимающую публику спектакль «Четыре картины любви» - тяжелое испытание для сердца, которое хочет любви. Как и вся наша жизнь, впрочем. Хотя странно бы было ждать от зеркала, даже пока еще не закрашенного, - милосердия.

Смерти подобно?

Премьерой назвали свой концерт на этой неделе и музыканты псковского симфонического. Мотивировали это тем, что сочинения, включенные в программу вечера, в Пскове до этого еще никто не исполнял - ни местные, ни гастролирующие оркестры.

Дирижировал «Концертом-Премьерой» Эдуард Банько. Фото Псковской областной филармонии.

Заранее заявленного «Повелителя духов» Вебера в «Концерте-премьере» не случилось, но и остальных пьес вполне хватило на полноценный «семейный» (в рамках семейного абонемента «Прикосновение к классике») вечер. Чудесная увертюра к опере австро-чеха Эмиля фон Резничека «Донна Диана» с перекличкой томных духовых на фоне пульсирующих струнных. Увертюра Роберта Шумана «Герман и Доротея» с нервным зачином альтов и виолончелей. «Прелюды» Ференца Листа, наконец, - одна их самых известных симфонических поэм в истории мировой музыки (и добавим, - один из ключевых, поворотных моментов этой самой истории музыки; не случайно «Прелюды» неизменно входят в программу подготовки профессиональных музыкантов всех специальностей уже на средне-специальном этапе их подготовки). Сам Ференц Лист, понимая всю необычность своего сочинения на момент его создания, предпослал «Прелюдам» - в помощь слушателю - подробно расписанную авторскую программу. (Жаль, правда, что ведущая концерта подробнее остановилась не на этом содержании музыки, а на рассказе о возлюбленной Листа княгине Каролине Сайн-Витгенштейн, которой поэма была посвящена, но, в конце концов, имеющие уши услышали и музыку…)

В общем, программа концерта получилась сложной, своего рода «точкой роста» и для оркестра под управлением Эдуарда Банько, и для публики, которой было не так много, чуть больше половины зала, наверное, - и по случаю морозной погоды, конечно, но и, в первую голову, - из-за этой самой программы. Широкая публика, увы, не любит непопулярных пьес. Не знает и знать не хочет.

Об опасности уподобиться производителям галантерейных товаров (при всем уважении к этим людям, важность труда которых никто не думает отрицать; просто у художника - другая задача), предупреждал в начале прошлого века еще Артур Онеггер, выдающийся швейцарско-французский композитор и музыкальный критик, страстный пропагандист современного ему искусства. Для культуры в целом и музыкальной культуры, в частности, медленной и мучительной смерти подобно - пойти на поводу у потребителя и свести все богатство культуры к дюжине-другой «шлягеров», к «салону» и к ценнику. Кто не наблюдал, когда публика заходится в аплодисментах на первых же аккордах какой-нибудь популярной пьесы, аплодируя, по сути, не исполнителю и даже не композитору, создавшему полюбившийся всем опус, а себе дорогой - опознавшей пьесу? И кто из музыкантов-художников-поэтов не знает, какой риск - браться за новое, неизвестное. За то, которое не купят, которое могут не похвалить, не полюбить ни разу ни в одной из четырех картин?.. И в этом отношении, премьера филармонического оркестра, равно и - вернемся к началу - премьера псковского драмтеатра - шаги, без преувеличения, чрезвычайно важные для культуры.

Как бы громко это ни прозвучало.

Лидия Токарева специально для Псковской Ленты Новостей.