Завершился вот уже 16-й Всероссийский Пушкинский театральный фестиваль в Пскове. Участником 11-ти из них был известный писатель-пушкинист, профессор, доктор филологических наук из Великого Новгорода Вячеслав Анатольевич Кошелев. Главным событием нынешнего фестиваля (помимо спектаклей, концертов и выставок, разумеется) стала презентация четырехтомного издания «Пушкин в прижизненной критике». Сочетание сценических воплощений пушкинских произведений на сцене с живой научной мыслью (творческая лаборатория) сделали Псковский фестиваль – весьма самобытной сценической площадкой. - Фестиваль позволяет понять Пушкина изнутри. Позволяет проиграть Пушкина. – Определил Вячеслав Анатольевич специфику «театрального Пушкина». – Вот у нас было очень хорошее общение с учениками Константина Райкина из Школы-студии МХАТ. Они сделали эскизный спектакль по «Евгению Онегину». Смотришь и понимаешь, что Пушкин – разный, что все его очень по-своему воспринимают, Но Пушкин – живой, без сухостей и штампов. И совсем другое дело, к примеру, «Метель» Вадима Радуна. Это вообще нечто странное. Он взял какого-то модного современного драматурга Сигарева, который написал пьесу по «Метели». Осознал, что там нет ни слова Пушкина, поэтому он Пушкина взял и добавил. Получился такой странный, непонятный «воляпюк»*. Нельзя это называть «Метель» Пушкина. Потому что придут дети, придут восьмиклассники, которые, допустим, не читали «Метели». Они посмотрят и узнают, что это нечто невразумительное. И больше Пушкина читать не будут. А ведь именно Пушкин дает «прививку для вкуса». И вот как раз фестиваль дает такую возможность. Посмотреть, увидеть и сказать: «Настоящее это или нет?» Для развития слуха на подлинность – это бесценная вещь. То есть вы имеете в виду сценические интерпретации Пушкина?Дело в том, что Пушкин гораздо более театрален, чем мы думаем. Хотя для театра он написал только «Маленькие трагедии». А мы видим в нынешней программе «Онегина», «Капитанскую дочку». Это же ведь абсолютно нетеатральные вещи. Их нельзя сделать как простые иллюстрации. Нужно что-то придумать. Пронести через себя. Продумать. Проиграть. И – вдруг получить неожиданные вещи. Иногда получается, иногда – нет. Чаще «нет», чем «да». Но вот когда ребята из МХАТа читали «Онегина», то они над текстом «стебались», и на самом деле это очень хорошо. Один «стеб», другой, а в результате получается нечто оригинальное. Значит, спор филологов и театралов продолжается? Филологи упрекают театралов в том, что они «издеваются» над текстами Пушкина.Сейчас уже не упрекают. Первые споры, да, может и были. Теперь все осознали, что для того, чтобы понять, нужно поиздеваться. Любое филологическое чутье идет от какого-то непосредственного наблюдения. Например, почему Петруша Гринев, когда делал из географической карты своего воздушного змея, привязывал хвост к Мысу Доброй Надежды? Отсюда же вся «Капитанская дочка» вытекает, вся идея и сюжет повести! И все произведение можно прочитать в этом смысле. Театр непосредственно выражает содержание в картинке. Режиссеры по-своему читают.В каком смысле «по-своему»?Каждый режиссер индивидуален и непререкаем. Допустим, когда я делаю филологический доклад, то встречаю массу возражений, других мнений и уточнений. Потому что Пушкин – глубок и недоступен одному прочтению. А режиссер авторитарен: будет только так, как я понимаю, и никаких возражений не принимается. И это правильно. Каждый выражает себя. А выражать себя можно различными способами. Можно водку пить. А можно – через Пушкина. И это гораздо глубже и выше. Режиссер дает нам некую планку понимания: «Я себя под Пушкиным чищу». Нужно взойти до Пушкина. И способы этого восхождения разные. Есть легкие, а есть трудные. Лучше восходить трудно. Современная пушкинистика – что это такое?Прежде всего академическая наука. Вот четыре тома «Пушкин в прижизненной критике». Четыре тома за 15 лет работы. Много это или мало? В каждом томе примерно половина – критика, остальное комментарии: что, где, как? Коллектив – 18 ученых. Сначала нужно было критические статьи найти. Потом – научно прокомментировать. И это останется на всю жизнь. То есть пушкиноведение постепенно накапливает некие результаты. Многие вещи в науке устаревают. Вот, допустим, мы изучали в школе оду Пушкина «Вольность». Так вот, нет такой оды… А что же есть?Есть ода «Свобода». И совсем по-другому акценты идут. Не потому, что политика изменилась, а наука идет вперед. «Свобода» - это первоначальное название. Пушкинисты накапливают огромный материал. На каждое стихотворение написано как минимум по две- три статьи. На какие-то стихотворения – сотни и тысячи. И ты должен во всем этом как-то крутиться, ориентироваться.Пушкин для русского сознания что-то вроде Ленина? Если вспоминать с какой государственной помпой мы все праздновали 200-летие его рождения.1837-й год. Ну, умер и умер. Последние некрологи написали и забыли. Подвели итог, пошли дальше. Начался «гоголевский период», другой период, и первые вопросы: «А откуда мы взялись-то, где все начинается?». И вдруг, после 25 лет забвения, возникает знаменитая фраза Аполлона Григорьева: «Пушкин – наше всё». Только через 25 лет после Пушкина оглянулись и поняли, что – ничего нет. В каждой культуре есть фигура, от которой начинается отчет. В Англии – Шекспир. Во Франции – Вольтер. В Германии - Гете. И сколько бы новые художники не сделали, Пушкин никуда из культуры не денется. Мы задали планку, и никто ее разрушить не может. Аполлон Григорьев все понял точно. От материальных вещей нацию не построишь. Нужны духовные ценности. И такая ценность для нас – Пушкин.*Примечание: воляпюк – искусственный язык, смесь из основ английских и французских слов. Беседовал Александр Донецкий.