Есть настоятельная необходимость добавить несколько существенно важных штрихов к предыдущей записи. Тема села, деревни, какими они были, какие есть и какое их ждёт будущее и близка, и больна для меня. Я не посторонний для них человек, не только по факту рождения, но и по тому житейскому опыту, который перенял от родителей и что-то накопил сам. Меня не отпугивает ни запах, ни вид навоза, я могу запрячь коня, подоить корову, принять отёл, встать за плуг и тому подобное, но мне совершенно чуждо шапкозакидательское настроение на сей счёт. А на сегодняшний день и при сегодняшнем состоянии дел ещё и порою ура-патриотическое.

Колхозно–совхозная организация сельскохозяйственного производства к началу 90-х годов предоставила достаточно примеров, как удачной организации, так и вопиющей бесхозяйственности, но ломать её следовало только для того, чтобы сменить на что-то более прогрессивное и жизнеутверждающее. Сломать же для того, чтобы породить после себя пустыню, пусть даже обильно зарастающую кустарником, - это глупость высшего порядка. Ведь в итоге за двадцать лет оказалась уничтоженной не только хозяйственная модель, не только социальная сфера, ставшая уже притчей во языцех, но и сам образ жизни. В итоге мы своими руками сделали то, чего обычно не позволяли себе даже иноземные захватчики, поскольку и они, будучи существами разумными, понимали, что лучше (для них же самих), если завоеванная страна будет сама кормить себя и поддерживать жизнь. Самое катастрофичное, что в результате прервалась связь поколений, и уже некому и хранить, и накапливать опыт, и некому передавать. А что значит в таком деле начинать с нуля, могу проиллюстрировать примером из конца 80-х годов, когда на горбачёвской волне Пыталовский район был объявлен родиной фермерского движения. Конечно, в нём участвовали разные люди, но были, в том числе, и бывшие артисты балета, которые считали, что пасти коров – это обременительно и, наверное, не интеллигентно, а потому поступали более «гуманно», отправляя их на выпас, предварительно прицепив на короткий кусок цепи покрышку от комбайнового колеса. И список подобных новшеств можно продолжать долго. И за то, что часть людей, причём самого трудоспособного возраста, потенциально готовых жить и работать на селе, была насильно вытолкнута в город, где прижились тоже не все, а часть просто спилась от безысходности и бездействия, ответственность лежит, прежде всего, на государстве.

Более того, бомба замедленного действия, заложенная тогда, в начале 90-х, она буквально вписывается в формулу о том, что мы не считаем возможным и нужным учиться на чужих ошибках, предпочитая наиболее горький, личный опыт. Общеизвестен пример Норвегии, в которой в 60-е годы прошлого века при их действительном благополучии решили, что могут себе позволить такую роскошь, как обучение всех детей в городах, за счёт интернатов и автобусов. Итог тут же не замедлил сказаться: дети перестали возвращаться жить и работать на побережье и заниматься исконным промыслом своих родителей. А поскольку это и занятость, и доходы от туризмы, и традиционные промыслы, - то ситуацию быстро повернули с точностью до наоборот, создавая на побережье условия, приближённые к городским. Давайте не будет забираться в самые дебри области, отъедем в любую погибающую на глазах у всех деревню даже недалеко от Пскова и представим себя, или своих детей, а лучше внуков, живущими здесь и сейчас. И не просто живущих, как на даче и на всем готовом, а пытающихся прожить там от трудов рук своих, то бишь от крестьянских трудов, от того, в чём они, простите за грубое сравнение, ни ухом, ни рылом. И, чем дальше, тем эта пропасть, между землею и предназначенными обрабатывать её людьми, будет глубже и страшнее.

Есть ли выход, не говоря уже о том, что был ли он тогда? Уверен, есть. Это кооперация между государством и крестьянином. Как бы это могло выглядеть на практике, рассмотрим на примере выращивания зерна. Осенью этого года специально уполномоченный государством орган заключает договор с производителем зерна о том, сколько будет стоить экономически обоснованное производство одной тонны зерна в наших природно-климатических условиях и по какой цене оно гарантированно купит его осенью будущего года, учтя в этой цене все необходимые затраты. Договор этот подлежит обязательному страхованию. В нём оговаривается такое существенное условие, как, если в будущем году будет переизбыток зерна, то цена всё равно останется прежней, а, если будет не урожайный год, то государство купит зерно по более высокой цене. Весь пакет документов передаётся в банк, а дальше крестьянин (если хотите, фермер) по мере продвижения технологической карты приходит в банк и получает ровно столько средств, сколько нужно на выполнение следующей операции, будь то вспашка зяби, вывозка органики, протравливание семян и всё остальное. Осенью – окончательный расчёт и… довольные друг другом стороны заключают договор на очередной хозяйственный год. Есть мнение, что при такой схеме лучше вести параллельно два направления: и растениеводческое, и животноводческое. Однозначно – это потребует горизонтальной кооперации между схожими производителями. Опыт такого рода и в нашей стране был. Причём, и в царское время, и в советское.

Это не утопия. Самая удачная импровизация – это домашняя заготовка. В отличие от навязываемых нам представлений о некоем якобы стихийном рынке, примерно по такой или близкой схеме жили и живут сейчас, в 21-ом веке, в нормальных странах. В подтверждение тому ещё один эпизод из жизни Пыталовского района. В тот же период времени, конца 80-х и начала 90-х годов, президентом ВАСХНИЛ был наш земляк, известный ученый-экономист Александр Никонов, который не терял связи с родными местами, и, чем мог, всегда помогал. Поэтому звонок из Минсельхоза о том, что к нам едёт директор Института развития села США из Сиэтла доктор Простерман в сопровождении работницы министерства был обычным делом. Я положительно не знаю, что он написал в своём отчёте по возвращении, но совершенно точно знаю, что в течение нашей весьма длительной частной беседы, глаза сотрудницы министерства сначала всё более округлялись, пока не стали вообще квадратными. Наверное, в её представлении было чему удивляться: глава администрации района, названного с высоких трибун «фермерским» и в понимании министерских «наш человек», и американский спец говорят, оказывается, образно говоря, на одном языке. И при этом они едины в том, что мы, вместо того, чтобы развивать сельское хозяйство, убиваем его на корню.

…Ну а в подтверждение правоты, в том числе, и той кабинетной беседы, - аисты, как единственные и последние обитатели на сегодня уже пустых, а на ту пору ещё заселенных деревень.

Евгений Самуйлов