Труднее всего сделать подарок человеку, у которого всё есть. Ещё труднее порадовать того, кто говорит: «Спасибо, мне уже ничего не надо»... Вот от этого коротенького слова «уже» сразу становится и стыдно, и страшно. Особенно, если речь идет о ветеранах Великой Отечественной войны: мы так хотим их помочь, а они - ничего не просят.

Кроме одного: «Вы приходите просто так, без повода. Чаю попьем»... На согласие особо не рассчитывают. Понимают, что чужое время и внимание (да еще не в праздничный день) - это слишком дорогой подарок.

Но в преддверии 70-летия Победы в Великой Отечественной войне компания «Газпром Межрегионгаз Псков» решила приложить все усилия, чтобы сделать этот подарок ветеранам. Идея, а вместе с ней и акция под названием «О чем мечтаешь, ветеран?», родились в канун 9 мая, когда, поздравляя победителей, сотрудники организации в очередной раз убедились: не просят у них ветераны ни современные газовые плиты, ни холодильники, ни бесплатный газ. Просят уделить им лишь несколько минут внимания, чтобы поговорить. Хотя бы по телефону. А получив согласие, взахлеб делятся своими воспоминаниями, и даже мечтами.

Сто километров пешком

У псковички Евдокии Ивановны Михайловой мечта была обращена в прошлое: она очень хотела еще раз увидеть те места, в которых начался её боевой путь. Озеро Голомино, где-то в Псковском районе - это ведь не так далеко от Пскова. Но Евдокия Ивановна не была там 70 лет - с июля 1944-го года. После войны жила в Ленинграде, в 1986-м году переехала в Псков. Поначалу и некогда было: работа, дача, хлопоты по дому. А когда появилось время, много времени, оказалось, что она совсем одна. Муж у Евдокии Ивановны умер, детей нет (единственный малыш умер сразу после рождения), родственников тоже не осталось. Просила отвезти знакомых, соседей, но у них, сами понимаете: работа, дача, хлопоты по дому...

Обо всём этом Евдокия Ивановна рассказала, генеральному директору ООО «Газпром Межрегионгаз Псков» Юрия Шахбазову, который приходил поздравить ее с Днем Победы. И он решил: поедем! Вот будет погода получше - сразу возьмем машину и поедем, найдем то озеро. Евдокия Ивановна до последнего момента не верила, что всё состоится. Очень стеснялась: «Вы же целый день потратите!». А мы больше за нее волновались: выглядит Евдокия Ивановна - дай бог каждому в ее годы, но ведь 88 лет... Оказалось, что характер, фронтовая закалка, жизнь в постоянном преодолении временных и постоянных трудностей имеют большее значение, чем возраст.

Вообще, в последние годы стали как-то излишне ревниво следить за тем, кто у нас «настоящий ветеран», а кто так - «ребенок войны». Евдокии Ивановне в 1941-м году было пятнадцать. Жила она в Славковском районе (нет нынче такого района - эта территория входит в Порховский район) в деревне Борок с мамой и двумя старшими сестрами. Одна из сестер, правда, вернулась в деревню во время войны - жила с дядей под Ленинградом, а в 1942-м году, когда немцы дядю забрали, пришла пешком к маме. «Да, пешком из Ленинграда. Мы, в общем-то, привычные. От нашей деревни (ее сейчас уже нет) до Пскова сто километров, так я за сутки доходила: раза три во время оккупации там была, меняла картошку на соль, спички», - рассказывает Евдокия Ивановна, пока мы едем по трассе.

А Славковский район входил в партизанский край, здесь действовала 3-я Ленинградская бригада под командованием Александра Германа. В составе этой бригады воевали, считай, все односельчане Евдокии Ивановны. И, конечно, помогали им тоже все, кто в лес не уходил - дети, женщины, старики... В 1943-1944-м эта помощь стоила жизни целым деревням. Вот и в Борок осенью 1943-го года нагрянул отряд карателей.

«Об одном думали - как убежать»

«Я в окно глянула - немцы! Думала задами в лес уйти, а они уже всё окружили, людей из домов гонят. Согнали нас в одном место, меня и еще двух девчонок от толпы отделили... Ночь мы провели в какой-то конюшне, там всюду конский навоз был, мы под стеночкой так и просидели: думали - жечь нас будут или расстреляют? А под утро опять затолкали в машины и привезли в лагерь под Островом: там бараки такие кругленькие стояли, шоссе рядом, лес. Заставили копать огромные противотанковые рвы, как я потом поняла - это была часть линии «Пантера». А мы тогда об одном думали, как бы убежать... Охрана была в лагере разная: и немцы, и эстонцы, и поляки. И вот я с еще одной девушкой решила дождаться, когда в смене будут поляки (они как-то добрее были), и тогда уж бежать. Работу закончили, все из рвов стали вылезать, а мы, наоборот, там спрятались. Слышали, что в лагере автоматные очереди раздаются, думали - не нас ли хватились? В сумерках выбрались изо рва, доползли до болотца. И шоссе удалось перебежать, а по нему ведь немцы туда-сюда на мотоциклах, машинах... Но перебежали, попали в какую-то деревеньку, к сараям жмемся. Вдруг как затрещит что-то. Как мы перепугались! Женщина нас какая-то увидела, показывает: не бойтесь, это не выстрелы - жернова в амбаре работают. Вот мы из этой деревеньки в лес. Вроде отдышались, и слышим: «Стой, кто такие?» - Евдокия Ивановна рассказывает и смеется.

А у нас в голове не укладывается: пережить столько всего за несколько дней! На каком же пределе были нервы, если даже слушать это страшно... Но оказалось, что это партизаны. «Да еще наши, знакомые!» - Евдокия Ивановна и сейчас улыбается, как будто только их увидела. Взяли девчонок в отряд, который как раз собирался менять место.

«Отряд огромный, с обозом, с ранеными. Передвигаться можно только ночью и в полной тишине, чтоб ни колесо не скрипнуло, ни кашлянул кто. А ведь еще то самое шоссе надо было перейти - пересекали его группками, бесшумно. А у меня валенки мокрые, ноги стертые, усталость страшная. Иду по лесу - не понимаю, на каком я свете. Иду и сплю. А тут и рассвет, дальше идти нельзя. Зашли в деревню, распределились по домам, нас одна женщина на печке уложила - мы совсем мокрые были. И вдруг - хлоп, подъем! Разведка с немцами столкнулась, уходить надо! Партизаны поднялись, а нам сказали: девчатки, теперь сами - бегите домой. И я пошла в свою деревню... Пришла, а дома никого: когда меня забрали, в Пскове арестовали среднюю сестру - она в городе попала в облаву. Старшая сестра пошла в Псков узнавать, а мама, когда меня увозили, кричала, что завтра хлеба мне испечет, найдет меня и отдаст. Вот она меня и ходила искать», - Евдокия Ивановна качает головой, до сих пор удивляясь - как тогда всё сложилось, одно к одному.

А сестренки спаслись! В псковской тюрьме помог им знакомый, убедил фашистов, что это не партизанки. Он у немцев служил, после войны, говорят, был репрессирован.

На фронт - вольнонаемными

Дома Евдокии Ивановне и побыть почти не удалось: фашисты преследовали партизан, в деревне завязался бой, мирные жители бежали в лес. А потом им и возвращаться было некуда: сожгли деревню. И до февраля 1944 года прожили они в лесу в землянках. Евдокия Ивановна большой мастер по их сооружению: «Меня в нашем отряде так и звали - главный архитектор».

«Наш отряд» - это уже регулярная армия. «Вас сразу после освобождения призвали?» - спрашиваю. «Да кто же нас призывал? Мы не военные, мы - вольнонаемные! Прачечный отряд, не боевое подразделение», - поясняет Евдокия Ивановна. Её потому в некоторых «официальных кругах» и считают «ненастоящим ветераном». Но как вот скажешь про тех девчонок-прачек - воевали они, что ли? Или работали - на втором Белорусском фронте? На фронте они служили. И погибали.

Евдокия Ивановна Михайлова вернулась на озеро Голомино через 70 лет.

Вот к первому пункту службы мы и везли Евдокию Ивановну.

Всё у нас было с собой: был навигатор, были «заправлены в планшеты космические карты», распечатки из интернета тоже взяли. Евдокия Ивановна подстраховалась обычной картой и всё переживала: по ней около озеро Голомино - заболоченная местность. Наши «космические карты» проложили маршрут и дорогу показали. Только проехать мы по ней не смогли... Наверняка есть какой-то объезд или вообще другой путь. Но - велика Россия, а дорогу спросить не у кого. В попадавшихся на пути деревнях ни одного человека на улице. Еще хорошо, что дело под Троицу было: у одной из деревень на кладбище встретили мужчин, те всё обстоятельно рассказали и даже нарисовали - не такой уж близкий путь, как мы предполагали.

Евдокия Ивановна смотрит в окошко на заросшие кустарником поля, хвалит грунтовую дорогу, грустно добавляя: «Разбивать, видимо, некому». И вдруг замечает: «Вот в Германии дороги! И указатели всюду - даже на самый маленький населенный пункт». Рассеянно спрашиваю: «А вы были в Германии?» «Была, - отвечает. - В 1945-м. Мы до Берлина, правда, 130 километров не дошли».

А начинался этот путь у озера, до которого мы всё же добрались. Только Евдокия Ивановна его не узнавала...

«Да вот же она - гора!»

«Нет, всё не так». Озеро - вон оно серебрится, но где же та высокая гора, под которой были их землянки («ничего там не было, ни одной досочки, землянка как она есть, только под головой такое возвышение, как подушка, а сверху земляной потолок»)? В эту гору натягивали веревки, на которых денно и нощно сушилось солдатское обмундирование. «Замполит наш, Тамара Ивановна, она сама из Ростова-на-Дону была, на каждой политинформации нам внушала, какая важная у нас работа. Говорила: «Боец каждый день на смерть идет, и белье на нем должно быть чистым». И мы старались. Мы рук не чувствовали, даже когда их чуть не до кости разъедало: порошок неотработанный, горячий щелок - иначе и не отстираешь. Как от танкистов белье привезут, оно же черное всё», - вспоминает Евдокия Ивановна, рассматривая свои руки. Она женщина хрупкая, а кисти рук - крупные, как будто от другого человека.

Но неужели это не то озеро? Да, заросло, дома рядом выросли - новые совсем, видимо, дачные... Спрашиваем у молодых хозяек - есть ли подходы к озеру? Те удивляются, предостерегают от змей: спуститься-то можно, но трава высокая, вашей бабушке будет трудно. Наша бабушка спускается первой, бросив нам: «Девочки, подождите меня здесь!» - «Нет уж, мы без вас боимся», - честно пытаемся ее догнать.

Евдокия Ивановна идет решительно, под руку никого не берет, хватаясь за высокую траву. И вдруг оборачивается назад: «Да вот же она, гора! Мы просто с нее спустились. Наше озеро!». И вперед еще быстрее: «Вот здесь у нас примерно столовая была. Есть-то всегда хотелось, а норма - 600 граммов хлеба в день (хлеб как глина был), 100 граммов сахара на 10 дней, суп из концентратов, жиденький такой. Наши девочки, кто из Ленинграда, так привычные были после блокады. А мы деревенские, желудки растянуты, мы же постоянно всё мели: морковку, турнепс. Даже дудки вот эти ели». Евдокия Ивановна срывает одну «дудку», ловко ее обдирает, показывает - какую часть можно грызть.

«Обстреливали нас здесь постоянно дальнобойными. Трех девушек убило. И лошадка наша тоже под обстрел попала, такая хорошая лошадка была... В тот день, когда ее убило, моя сестра по кухне дежурила. Позвала меня и выносит кость с остатками мяса... А мне и жалко, и противно, но я ела», - Евдокия Ивановна смотрит на озеро.

И вдруг почти по-девчачьи хихикает: «Здесь были лодки - бойцам зачем-то нужны были. И вот мы как-то раз решили прокатиться. Плаваем как чугунки, а туда же. До середины догребли и снаряд прилетел. Мы себя не помнили, как к берегу рванули. И пуще снарядов боялись командира нашего отряда - Петра Петровича Бойко. Он инвалид, на фронт был не годен, но очень строгий был командир. Украинец, а родом из Чечни. Дисциплина у нас была жесткая. Вот его фамилию помню, а замполита Тамары Ивановны - нет. Мы ее мамой звали»...

«Озеро, я жива»

Землянок, в которых жили девушки-прачки, мы не нашли. Видимо, не сохранились, 70 лет прошло. Прачечный отряд, как Псков освободили, двинулся от озера дальше - на Ригу. «В сам Псков нас не завозили, в объезд пошли. Но я помню, какая была страшная жара. Едем, кругом чистое поле, а дышать нечем: везде раздутые лошадиные трупы, запах невыносимый. И трупы фашистов... Наших-то уже собрали к тому времени», - говорит Евдокия Ивановна. Поворачивается к озеру и низко кланяется: «Спасибо тебе, озеро. Спасибо, что еще раз я тебя увидела. Видишь - жива»...

А впереди еще была вся Прибалтика, Польша, Восточная Пруссия. Однажды стояли лагерем почти у самой резиденции Гитлера в каком-то заповеднике. «Мы ее видели - целый замок, железная дорога, площадка для самолета. Лес такой ухоженный, а в нем - кормушки для косуль. И говорили, что есть подземный ход, соединяющий резиденцию Гитлера с резиденцией Геббельса», - да, вот так Евдокия Ивановна «побывала в Германии».

После Победы в отряде она не осталась, хотя труд вольнонаемных женщин был еще очень востребован - даже на территории поверженной Германии. Но Евдокии Ивановне не позволило здоровье: инвалидность дали сразу после войны. Ревматизм, болезнь сердца...

Я сначала не решилась спросить - есть ли у нее награды. Оказалось, что есть: медаль «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и орден Отечественной войны II степени.

На линии Сталина у деревни Холматка сотрудники областного Военно-исторического музея Псковской области провели для Евдокии Ивановны индивидуальную экскурсию.

Место лагеря, откуда бежала в 1943-м Евдокия Ивановна, найти не удалось: мало примет сохранила память. Но зато мы съездили на «линию Сталина» в деревне Холматка Островского района. Большое спасибо сотрудникам Псковского областного военно-исторического музея из Острова: всё показали Евдокии Ивановне, для нее одной провели экскурсию, за что она потом тоже очень переживала. Она совсем не привыкла к такому вниманию, беспокоилась, что у всех отнимает время...

Землянка, оборудованная музейщиками, показалась Евдокии Ивановне роскошной.

В тот день Евдокия Ивановна поклонилась трижды. Первый раз - своему озеру, второй раз - могилам павших бойцов, захороненных на «линии Сталина». А третий раз, когда у своего дома прощалась с сопровождавшими ее сотрудниками «Газпром Межрегионгаз Псков». Благодарила их самих, велела также кланяться руководителю компании Юрию Шахбазову. Ему она передала баночку смородинового варенья. И очень просила заходить еще...

Это вам спасибо, Евдокия Ивановна. За весь тот день, за то, что успели нам рассказать - о том озере, о женщинах, свято выполнявших свой долг перед Отечеством. И пусть Отечество никогда вас не забывает.

Елена Ширяева