Дневник читателя 14.08.2014

Творчество Натальи Соколовской распахнулось, как створки окна от стремительного ветра. Одна за другой вышли роман, повести, написанные ясным, образным языком. Повествовательный неспешный стиль вводит в орбиту места и времени действия. Читатель невольно становится собеседником и соучастником смешных и трагических событий. Твоё сопереживание органично: подобных персонажей ты часто встречаешь на улицах твоего города, в соседних подъездах твоего дома.

Современному читателю не хватает страниц доверительного собеседования. Может быть, поэтому он «ныряет» в диалоговые «макулатурные» романы, способные помочь уснуть или убить время.

Сегодняшний литературный mainstream – это бесконечный микс из фэнтези, сказки, реализма. Перестала писать Людмила Улицкая, пребывает в потоке вдохновения Михаил Шишкин, отягощена социально-политическими проблемами Марина Палей… И появление прозы Натальи Соколовской, её жизненных не придуманных ситуаций, подаёт надежду на сохранность отечественной литературы. Кропотливая работа со словом, создание литературных образов, закольцованные метафоры – всё это составляет высокий художественный уровень творчества Соколовской.

В этом году в издательстве «ИГ Лениздат» вышла важная для Соколовской как писателя-гражданина книга «Ленинградцы». Здесь собраны дневниковые записи ленинградцев-блокадников, причём, разных возрастов. Из интервью писателя: «Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся…» Слова апостола Павла можно было бы взять эпиграфом ко всем этим дневникам, ко всей ленинградской трагедии. Никто из вошедших в блокаду не вышел из нее прежним. Тайна преображения кроется в текстах дневников. Я не уверена, что дневники представляют «разные точки зрения». Для меня они сложились в единый метатекст. Порой кажется, что люди, писавшие их, продолжают переговариваться через время».

На документальном факте появилась повесть «Вид с Монблана». Психологически тонкое, трагически щемящее произведение, повествует о вечных нравственных законах, способных возвысить человека к духовным высотам, когда каждый восходит к своему Монблану духа. Старик, жертвующий собой ради спасения детей; учительница, как охранительница несчастливого детства; жертвенность супругов друг к другу. Герои Соколовской могут быть разными по образованию, социальному статусу, но объединяет общая заброшенность, обделённость государством: человек живёт вопреки ситуациям, и выживает, несмотря ни на что. «Вид с Монблана» входит в цикл «Третий подъезд слева», где персонажи переходят из одного сочинения в другое, они меняются, даже преображаются: вдруг из грубого, черствого человек научается понимать боль другого, стремится помочь или защитить слабого. И тогда он поднимается на свой Монблан. Так тётка, которую иначе как «сукой в ботах» не кликали, которая скандалила с дружной армянской семьей, вымещая на них накопившуюся злобу, бросается на помощь армянину-сапожнику, мастерскую которого подожгли нацболы; отчаянно соскабливает со стены унизительные националистические лозунги. Доброта и любовь одних помогают воскреснуть духом и сердцем других. Просто этим, другим, мало досталось любви и внимания в жизни. Старик из «Монблана» учит детей выживать не только физически, но научает и нравственной стойкости, простому человеческому достоинству. «Чтобы отвлечь детей от мыслей о еде, старик заставлял их читать или читал сам, когда они уставали». Ленинградцы-блокадники уставали от вечного голода-холода, жили по инерции, отрешённо. Доходило до того, что обессиленные жители нечистоты спускали по лестнице, всё замерзало, превращаясь в ледяную горку.

«- Будем следовать графу Толстому. Знаешь, что он в своём дневнике записал? «С усилием и удовольствием выношу нечистоты». Вот и мы попробуем так же.

И старик улыбнулся. Кажется, первый раз за всё время».

Героям Натальи Соколовской выпало время жить в клубке катастроф, - социальной, гуманитарной, геополитической. С лаконичной выразительностью обрисованы советское, постсоветское время: сосуществование личностей, сосуществование маленького человека и государства, причём, государство проступает не только в особенностях национальной бюрократии, но и в архитектурных стилях, отражающих как эпоху, так и дух времени. «Прочный циничный сталинский ампир», «беспородная застройка хрущёвско-брежневской эпохи». Подобная эстетика рождала унижение, привычку и равнодушие.

Но когда-то была блокада, голодное и холодное время. Мальчик и девочка со стариком поднимались на крышу дома, смотрели на любимый город, думая о нём, как последнем прибежище. «Когда поднималась метель, дети подходили и с двух сторон брали старика за руки, боясь, что его унесёт. Метель напоминала мальчику крылья. Вздымаясь, они затмевали собой город. И. казалось, что за этой белой мятущейся мглой ничего уже нет и весь видимый мир кончился». У детей впереди – огромный мир любви и жизни, однажды подаренный им в блокадном Ленинграде стариком. И восхождение на Монблан началось…

Наталья Соколовская – писатель, переводчик, поэт. Несколько лет назад закончила работу над изданием поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре». Грузинская билингва, с уникальным оформлением иллюстратора Лоретты Абашидзе-Шенгелии. Дословный перевод с грузинского звучит как «носящий барсовую шкуру»; Соколовская предлагает метафоричный, ёмкий вариант - «барсовошкурый».

Тот, кто силою своею основал чертог вселенной,

Ради нас украсил землю красотою несравненной.

Животворное дыханье даровал он твари бренной.

Отражен в земных владыках лик его благословенный.

(Пер. Н. Заболоцкого)

Нина Яковлева